Николай-внук дедовых братьев и их жен звал не дедушками и бабушками, а дядями и тетями, а их детей, естественно, просто по имени, так как младшие из них были ему ровесники либо были моложе его. А они своих старших братьев и сестер иначе, как Колька, Тонька, Валька не называли. Все правильно: Николай младший был старшим внуком старшего брата.
У его бабушки Вари было две сестры. Младшая Наталья жила в другом, далеком от Юсово селе - Тупках. Муж ее Гаврила пропал без вести на войне. А семья была большая. А старшая бабушкина сестра Мотя жила в городе на рыночной площади, в комнате с теткой преклонного возраста и ее семьей. Ее муж был городовым и куда-то сбежал во время революции. Больше замуж она не выходила. Она навещала сестрицу в Юсово довольно часто. На Маленьком порядочке ее знали все. И все: большие и малые звали бабой Мотей.
Она всегда приносила какой-нибудь гостинец: кусок черствого хлебушка или сахара, сбереженного для Кольки, а потом для него и его сестренки Юли, белокурой девчушки, ставшей ее любимицей. "От лисички," - говорила она. Очень вкусны были "лисичкины" гостинцы. Особенно в то голодное послевоенное время. Николай и сейчас помнит, как за ним, пятилетним карапузом, через весь луг бежал мужик, стремясь поймать его. Но не догнал: голодный изможденный старик бегал хуже пятилетнего ребенка. Он даже заплакал от досады. Этой же весной он умер от голода. А Кольке позднее рассказывали, как этот самый мужик, еще во время войны, года за три до своей кончины, сидя у них в избе, жадными глазами неотрывно смотрел на него, двухгодовалого поросеночка, спавшего в детской качалке. И даже сказал:
- Такой аппетитный, так бы и съел.
Тогда Колькина мать отругала его, пристыдила и прогнала прочь.
Вспоминая военные годы и особенно два послевоенных, засушливых, неурожайных года, сельчане шепотом рассказывали о случаях людоедства в семьях их знакомых.
В урожайные годы было получше, но многие тоже жили впроголодь: ловили вьюнов в речке, собирали луговые опенки, запасались на зиму щавелем, анисом, крапивой, лебедой, вишневой смолой. Собирали по лугу кизяки для растопки печей. Почти каждый имел какую-нибудь живность: корову, поросенка, овец, кур... Чем больше этой живности, тем больше забот с ней, но и тем лучше жил колхозник. Условно, конечно. Если корова удойная, а куры яйценоские, то оставалось немного и после расчета с государством. Остальное все отдавали в качестве налога. Положено, например, сдать сто двадцать яиц в месяц, а куры снесли всего сто,
