— Я только смою съ рукъ мистера Куклина (въ буквальномъ смыслѣ слова) и явлюсь къ тебѣ, Мортимеръ, сказалъ Юджинъ
— Я бы предпочелъ, чтобы ты смылъ его въ переносномъ смыслѣ, Юджинъ, — сказалъ Мортимеръ.
— Такъ бы я и сдѣлалъ, мой другъ, но самъ ты видишь: я не могу обойтись безъ него, — возразилъ на это Юджинъ.
Минуты двѣ спустя онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, сидѣлъ на своемъ креслѣ у огня и подтрунивалъ надъ своимъ другомъ по поводу опасности, которой тотъ подвергался въ лицѣ ихъ отважнаго атлета-гостя и которой онъ еле избѣжалъ.
— Я не могу шутить на такую тему, Юджинъ, — сказалъ ему его другъ съ безпокойствомъ. — Ты умѣешь сдѣлать забавной для меня всякую шутку, только не эту.
— Ну ладно, ладно! — перебилъ его Юджинъ. — Мнѣ самому немножко стыдно, а потому перемѣнимъ лучше разговоръ.
— Такъ некрасиво, такъ недостойно тебя прибѣгать къ услугамъ такого позорнаго шпіона, — продолжалъ Мортимеръ.
— Ну вотъ мы и перемѣнили тему! — подхватилъ безпечно Юджинъ. — Мы нашли новую: „шпіонъ“ — чего же лучше? Не гляди такъ, точно статуя Терпѣнія, хмурящаяся на мистера Куклина съ полки камина, а лучше сядь, и я разскажу тебѣ кое-что, что тебя на этотъ разъ позабавитъ. Возьми сигару — вотъ такъ. Теперь смотри на мою. Вотъ видишь: я ее раскуриваю — втягиваю дымъ — выпускаю, и онъ улетучивается: это Куклинъ. Онъ улетучился, а разъ онъ улетучился, ты опять человѣкъ.
— Твоя тема, Юджинъ, была — „шпіонъ“, если не ошибаюсь, — напомнилъ Мортимеръ, закуривъ сигару и затянувшись раза два.
— Совершенно вѣрно. Скажи: не странно ли, что я не могу выйти изъ дому послѣ сумерекъ, чтобъ не увидѣть за собой одного, а то и двухъ шпіоновъ?
Ляйтвудъ, въ безмолвномъ изумленіи, вынулъ изо рта сигару и посмотрѣлъ на своего друга, не зная, понять ли ему слова его, какъ шутку, или въ нихъ есть какой-то скрытый смыслъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, я не шучу, клянусь честью! — сказалъ Юджинъ съ безпечной улыбкой, отвѣчая на его взглядъ. — Меня не удивляетъ, что ты не понялъ меня, но на этотъ разъ ты ошибся. Я говорю совершенно серьезно. Послѣ сумерекъ я не могу выйти изъ дому, чтобы не очутиться въ смѣшномъ положеніи человѣка, за которымъ охотится издали шпіонъ, а зачастую цѣлыхъ двое.
— Увѣренъ ты въ этомъ, Юджинъ?
— Увѣренъ ли? Да вѣдь они всегда одни и тѣ же, мой милый.
— Но вѣдь тебя еще никто не притянулъ къ суду. Жиды пока только грозятся. Они еще ничего не предприняли. Къ тому же, они знаютъ, гдѣ тебя отыскать: имъ извѣстно, что я твой представитель передъ закономъ. О чемъ же тутъ безпокоиться?
