М-ръ Траббъ не спускалъ строгихъ глазъ съ мальчишки, пока тотъ не положилъ нумера четвертаго на прилавокъ и не отошелъ на приличное разстояніе. Послѣ того онъ велѣлъ подать еще нумера пятый и восьмой.
— Да не смѣй выкидывать никакихъ штукъ, — прибавилъ м-ръ Траббъ;-я за ставлю тебя всю жизнь каяться, озорникъ ты этакій!
Я выбралъ матерію для одежды при помощи совѣтовъ м-ра Трабба, и вернулся въ пріемную, гдѣ съ меня должны были снять мѣрку. Хотя у м-ра Трабба была уже моя мѣрка, но теперь онъ сладкимъ голосомъ объявилъ, что «при существующихъ обстоятельствахъ, сэръ, она не годится, совсѣмъ, совсѣмъ не годится».
Послѣ того я пошелъ къ шляпному мастеру, къ сапожнику, въ магазинъ бѣлья. Я зашелъ тоже въ контору дилижансовъ и взялъ себѣ мѣсто на субботу семь часовъ утра. Не было надобности, конечно, объяснять всѣмъ, что я разбогатѣлъ; но вездѣ, гдѣ я сообщалъ объ этомъ, купецъ переставалъ глядѣть въ окно на Главную улицу и вѣжливо мнѣ прислуживалъ. Когда я заказалъ все, что мнѣ было нужно, я направилъ стоны къ Пэмбльчуку; подходя къ его дому, я увидѣлъ, что онъ стоитъ въ дверяхъ.
Онъ ждалъ меня съ величайшимъ нетерпѣніемъ. Рано поутру онъ ѣздилъ въ одноколкѣ въ кузницу и услышалъ новость. Онъ приготовилъ завтракъ для меня въ пріемной и громко крикнулъ своему приказчику: «посторонись съ дороги!» когда проходила моя священная особа.
— Мой дорогой другъ, — сказалъ м-ръ Пэмбльчукъ, беря меня за обѣ руки, когда онъ, я и завтракъ остались втроемъ, поздравляю васъ съ вашимъ счастіемъ. Оно заслужено, вполнѣ заслужено!
Это было кстати сказано, и я нашелъ, что онъ говоритъ разумно.
— Подумать только, — продолжалъ м-ръ Пэмбльчукъ, послѣ нѣсколькихъ минутъ восторженнаго созерцанія моей персоны, — что я былъ смиреннымъ орудіемъ, которое привело къ такому перевороту! Какая чудная награда!
Я напомнилъ м-ру Пэмбльчуку, что надо держать все дѣло въ тайнѣ, и сказалъ ему, что желаю, чтобы мое платье было прислано къ нему на домъ; онъ выразилъ свой восторгъ по случаю выпавшей на его долю чести. Я упомянулъ о своемъ желаніи избѣжать деревенскихъ толковъ и осмотровъ, и онъ превознесъ меня за это до небесъ. Никто, кромѣ него, говорилъ онъ, не достоинъ моего довѣрія и…. тутъ онъ въ сотый разъ попросилъ позволенія пожать мнѣ руку. Затѣмъ онъ напомнилъ мнѣ наши дѣтскія игры въ сложеніе, то какъ мы вмѣстѣ ходили подписывать контрактъ, въ силу котораго я сталъ ученикомъ Джо, и признался, что онъ всегда былъ моимъ любящимъ и лучшимъ другомъ. Если бы я выпилъ въ десять разъ больше рюмокъ вина, чѣмъ выпилъ ихъ за этимъ завтракомъ, то и тогда отлично бы помнилъ, что никогда онъ не былъ моимъ другимъ, и въ душѣ отрекся бы отъ этого. Но теперь я подумалъ, что онъ все-таки разсудительный, практическій и добродушный человѣкъ.
