Прошло какое-то время. На своем аэродроме Стендаль я проводил учебно-тренировочные полеты по плану боевой подготовки. Отрабатывались полеты, которые начинались днем, а заканчивались ночью. Дело было глубокой осенью. Дневную часть полетов отработали нормально. Бертолеты зарулили на заправку, летчики – в столовую на ужин. Образовалась короткая пауза. Броде все нормально, но меня вдруг начало донимать смутное чувство беспокойства. Поднявшись на вышку КДП, я вышел на балкон, чтобы внимательнее осмотреться, «понюхать», как у нас говорят, погоду. Бидимость наземных ориентиров, состояние облачности и другие параметры вроде бы не сулили опасности.
– Метеоролог, уточни прогноз!
– Простые условия, командир, долетаем смену в простых метеоусловиях.
– Блажность, температура, точка росы?
– Никаких проблем, все нормально!
Однако беспокойство все нарастало.
Чем можно было объяснить его возникновение? Да черт его знает! Может, воздух пах как-то по-другому? Может, еще что- то, только неожиданно для самого себя я приказал:
– Так, Петрович, никому пока запуск не давай. Сам схожу на разведку, потом приму окончательное решение.
Запрыгнул в «восьмерку» и пошел вокруг «точки» по зонам. Пролетая над городом, я обомлел! Уличные фонари были окружены белой ватой формирующегося тумана! Садился я на аэродроме уже в стену надвигающейся пелены. Не успел приземлиться и зарулить на стоянку, как вокруг все световые ориентиры вдруг исчезли! Словно огромной шапкой, туман в считанные минуты накрыл аэродром. На своем УАЗике на стоянку подъехал командир батальона обеспечения.
– Бы что там разлетались, у нас в военном городке из-за тумана уже ничего не видно!
– Спокойно! Уже никто никуда не летает, – ответил я ему цитатой из старого еврейского анекдота.
Конечно, метеорологу тогда здорово попало. Ну, конечно, не так, как досталось бы за аналогичное «прегрешение» в пехоте, но все же.
Б начале 90-х годов нашу армию начали «схлопывать». Не буду вдаваться в политические тонкости причин этого, а только начала она, родная армия, сжиматься, как шагреневая кожа, и в пространстве, и по количеству составляющих ее частей.
Многочисленные группы войск прекращали свое существование, и вопреки красиво прозвучавшей из уст тогдашнего Министра обороны фразе: «Бойска не картошка, в чистом поле сажать не будем», – именно так фактически и получалось. Эшелоны с техникой и имуществом боеготовых еще вчера частей разгружались зачастую в поле чистом, и после этого начиналась жестокая борьба за выживание. Не миновала горькая чаша сия и мой полк.
