Наверно, так целуются осьминоги или ужинают китообразные. Как бедный планктон тоннами несется во чрево кита, так и я могла бы быть заглочена Сергеем Семеновичем, если бы не кончилась музыка. На этом засасывающем поцелуе я и сломалась: расплакалась, пьяно причитая, что люблю другого. Я произносила и произносила слово «люблю», смаковала его, перекатывала на языке и дивилась тому, как оно восхитительно-щемяще, как хрупко и ненадежно.
Слон вытирал мне слезы фирменной золотой салфеткой, умолял о прощении и вызывался немедленно ехать с повинной головой к моему возлюбленному. Вместо этого я попросила его отвезти меня домой. У подъезда Никифоров еще раз попросил простить его, намереваясь, тем не менее, опять поцеловать взасос. Я его великодушно простила, но от китового поцелуя довольно ловко ускользнула, юркнув в дверь вперед соседа, который, на мое счастье, как раз тоже возвращался домой.
Дома, не раздеваясь, я рухнула на табуретку в кухне, замерла, прислонившись к стене, и попыталась понять, что же со мной случилось. Что значили эти мои слезы на великаньей груди Слона? Разве может быть что-нибудь серьезное в пьяных слезах? Ничего! Но ведь до «Золотой чаши» я чуть не влетела под колеса машины от отчаяния и боли в груди. Ну не могла же я, в самом-то деле, влюбиться в человека в отрыжечных шароварах! Да еще по собственному желанию, как в кино! Да еще в первого же по списку! Да еще в такого, который сует свой ремень даме в блинчики и даже не догадывается придержать тяжелую дверь! А та дверь, между прочим, могла бы запросто меня убить – она толстая, цельностеклянная и еще окантованная стальной полосой!
И вообще – я знаю Беспрозванных сто лет! Чего меня разобрало? Неужели от одиночества? Или из принципа? Как он смеет от меня отказываться? Нет… Все не то… Все не так… К черту двери и блинчики! К черту шутки! К черту «Будни тяжелого машиностроения»! К черту доминанту! Так можно далеко зайти. Так можно влюбиться по-настоящему и запросто впасть в нервную депрессию. Зачем мне это надо? Валерию Георгиевичу, похоже, женщины вообще не нужны. Может, он нетрадиционалист, а я на него сдуру глаз положила. В конце концов, Славик Федоров гораздо лучше его. А про запас у меня имеются еще Женя Ладынин и темная лошадка Коньков. Не говоря уж о Слоне.
Я решила, что на этом можно наконец и успокоиться, но успокоиться почему-то не смогла. Я попыталась снять куртку, но, спустив ее с одного плеча, непостижимым образом запуталась в ней, упала на пол и, уткнувшись в снятый рукав, расплакалась так же сильно, как недавно убивалась по Сонечке.
