Похоже, что Сима, напряженно переводя взгляд с мужа на Юлиана и обратно, сделала тот же вывод, потому что, залпом выпив шампанское, вдруг заявила:
– А если честно, Рудельсон, то я действительно собираюсь с тобой развестись!
Фенстер подавился шампанским и обдал Марка целым водопадом полусладких брызг.
– Ах так! – вынырнув из игристого вина, взвопил Марк и повернул взбешенное лицо к жене. – Значит, стоит только тебя оставить на пару дней одну – и все!!! Тут же приволакиваются подозрительные друзья юности с цветами и алкогольными напитками!!! И ты еще смела утверждать, что чиста, как… это самое… не помню что?!!
– Не твое дело, в какой степени я чиста! – вскочила из-за стола Сима. – Ты можешь убираться к своим женщинам!
– Каким еще женщинам?! – вскочил со своего места и Марк.
– К таким, которые тебя по ночам поят коньяком! Вот к каким!
– Да?!! А ты тут будешь по вечерам распивать шампанское?!!
– Что хочу, то и распиваю! И вообще, эта квартира не твоя! Скажи ему, Таня! – наконец вспомнила про подругу Сима.
Татьяна даже не повела бровью. Зато Фенстер очень лихо заломил свою единственную на все лицо бровину и оглушительно гаркнул:
– А ну-ка – ша!!!
Марк с Симой, как нашкодившие пятиклассники, моментально притихли, опять сели за стол и сложили руки на столе так, будто собирались писать диктант.
Юлиан поднялся из-за стола, застыл над ним огромной глыбой и обратился к дамской половине семейства Рудельсонов:
– Сима! Если ты скажешь, что мне лучше уйти, я так и сделаю без всяких обид. Я же все понимаю, не дурак.
Сима еще раз оглядела каждого из мужчин и довольно робко произнесла:
– Не уходи, Юлиан…
– Ах вот оно что! – Марк снова вскочил из-за стола так стремительно, что с грохотом уронил на пол стул.
Распластанная на диване Жертва мгновенно сгруппировалась, подпрыгнула и, рыдая, унеслась в кухню. Рудельсон, откинув назад свои упаднические пряди, которые в пылу объяснений опять соскользнули ему на лицо, демонически хохотнул и заявил:
– Тогда уйду я! Мне нечего делать рядом с продажной женщиной!
– А вот этого, Марк, тебе не стоило говорить, – очень тихо сказал Фенстер, огромными лапищами схватил его в охапку и осторожно вынес из квартиры на лестничную площадку, не забыв бросить ему вслед пальто.
Когда за Рудельсоном захлопнулась дверь, Сима протяжно охнула. Фенстер с подозрением оглядел свои веснушчатые руки, будто выпачканные Марком, и сказал:
– Сима, я понимаю, что ты сейчас находишься не в лучшем состоянии. Я, пожалуй, все-таки сейчас уйду, а ты подумай обо всем на досуге. Если я тебе нужен… ты позвони… Ты же знаешь, что я всегда… да что там… – Он махнул огромной рукой, чуть не сбив с подоконника горшок с малиновыми фиалками, и, повернувшись к Татьяне, попросил:
