Я проехал уже километров сто, когда остановился перекурить и отдохнуть от езды по убойной дороге, перепаханной глубокими, расходящимися колеями, которые продавили в почве МАЗы и колесные тракторы. В этой местности, судя по многочисленным ямам и остаткам фундаментов, некогда располагалась деревня, от которой ныне осталось только три полуразвалившихся дома, заросших бурьяном и деревьями, пробивающимися прямо через дырявые потолки.
По истлевшим ступенькам крыльца я, гонимый обыкновенным любопытством, вошел в один из них. Внутри царил хаос полувекового разрушения — провалившийся местами пол, из центра которого, взломав потолок и крышу, произрастала корявая береза; почернелые от дождей, плесневелые стены, горка мшистых кирпичей — остаток печи, какая-то гниль из обломков нехитрой мебели и обрушившихся балок.
Внезапно меня охватила некая мятущаяся тревога, я почувствовал, что этот дом был переполнен некими знакомыми мне, скрытыми воспоминаниями. Они были там. Я их ощущал, но ничего не мог вспомнить. И тут я совершенно осознанно бросил взгляд в красный угол и увидел там валявшуюся на полу, блеклую икону Спасителя, наполовину присыпанную прахом. Осторожно ступая по прогибающимся под моими ногами доскам, я прошел в угол и поднял ее. И тут на месте, где она лежала, что-то неярко блеснуло. Я нагнулся еще раз и подобрал темного серебра медальон на серебряной же цепочке. Открыв его, я увидел фотокарточку худощавого темноглазого мужчины лет тридцати пяти — сорока, в пилотке и гимнастерке, с нашитыми на ее воротник квадратиками — по два на каждой стороне.
У меня задрожали руки и от навернувшихся слез затуманились глаза. Я все вспомнил: когда-то, перед войной, здесь жила семья из десяти человек. Это была моя мать, два моих старших брата — одному семнадцать, а другому пятнадцать лет, пять моих сестер, самой старшей из которых было десять лет, а младшей лишь год, и я сам — в ту пору паренек четырнадцати лет. А мужчина с медальона— мой отец, только что ушедший на фронт, оставив после себя вот этот снимок, который был сделан в райцентре для военного билета. И он был директором Марахтинского леспромхоза, который тогда размещался здесь и имел одноименное название с этой деревней (позже я нашел всему этому подтверждение в областном архиве).
Но в тот момент я не мог понять этой ситуации: ведь если предположить, что на меня вдруг нахлынули воспоминания из прошлой жизни, то здесь что-то не сходилось, поскольку я точно знал, что в ней было, причем примерно в это же время я был офицером вермахта. (Как я это определил, описано в моей книге «Азбука мага», интересующихся отсылаю туда.)
