Эдвард Блейк теперь сидел на постели. Лохмы вздыбились гребешком, он стал похож на всполошенную драчливую птицу. Спросил, ухмыляясь:
— А вдруг я тебя не послушаюсь? Ну что ты мне сделаешь? Эрик ответил мрачно:
— Сделать я ничего не могу.
— Мог бы, например, Мэри выложить все свои соображения на этот счет.
— Она не поймет.
Долго молчали. Эдвард Блейк курил, бледно сам себе улыбался. Наконец сказал:
— Подозреваю, Эрик, такого мерзавца, как я, ты еще в жизни не видывал?
— Я вас не считаю мерзавцем. Просто вы слабый. Эдвард широко улыбнулся.
— Значит, ты не слишком меня осуждаешь?
— Не осуждаю совсем. М-м-мне дела нет до вашего п-п-пове-дения.
— Если только оно не влияет на Мориса? — Да.
— Но скажи, Эрик, — мне вот интересно. Если я не мерзавец, ты, наверно, меня считаешь слегка сумасшедшим?
Эрик сам чувствовал, как багровеет. Промямлил сконфуженно:
— Я знаю, вы хлебнули лиха на войне.
— Не я один. Эрик промолчал.
— Думаешь, пора взять себя в руки?
— По крайней мере, — он вовсе не хотел никого обижать, — можно бы сделать над собой усилие.
Очень его удивив, Эдвард Блейк улыбнулся:
— Да, война, пожалуй, постепенно устаревает в качестве оправдания, а? — Бросил окурок в кофейную чашку. Прибавил: — Н-да, едва ли я с чистой совестью могу тебе обещать, что исправлюсь. Но постараюсь держаться подальше от Мориса. Идет?
— Если вы это серьезно.
— Даю тебе слово чести. Хотя да, я ж совсем забыл. С твоей точки зрения, у меня ее нет.
Эрик не стал отвечать. Тот вдруг изменил тон:
— Эрик, твой отец был мой единственный настоящий друг. Глупо, по-моему, нам с тобой быть врагами.
— Я вам не враг.
Эдвард Блейк скроил гримасу.
— Н-да, не так уж сильно сказано, а? Ну, я-то, во всяком случае, восхищаюсь тобой.
— Я в-в-в вашем восхищении н-н-не нуждаюсь! — Эрик выкрикнул детским голосом. Вскочил на ноги. Весь трясясь, бесясь на себя, чувствуя, что вот-вот разревется. — М-м-мне п-п-пора, — он пробормотал. Схватил книги, плащ, слепо кинулся к двери.
— Всего хорошего! — крикнул Эдвард Блейк ему вслед. — И спасибо, что разбудил.
В тот вечер Маргарет была в мастерской. Раздался бешеный стук в дверь.
— Слава Богу, ты тут!
— Эдвард, Господи, да что случилось?
Он, шатаясь, прошел по комнате, свалился, как куль, на диван. Медленно поднял на нее взгляд с туманной усмешкой:
— С чего так переполошилась? Ну, перебрал немного.
Но Маргарет поняла, что не просто он перебрал. И сказала бодро, тем голосом, какой усвоила еще со времен Красного Креста, еще с войны:
