— Ну вот, — весело сказал он, — я собираюсь жениться не на герцогине, а на девушке, которая нисколько не хуже ее. Правда, Лиззи? Значит, все покончено. Я полагаю, я могу рассчитывать на ваше согласие, капитан?
— Да, я согласен. Веселая история — нечего сказать! — пробурчал старик.
Он набил свою глиняную трубку табаком, который он предварительно растер руками, и, заявив, что у него множество спешных дел, ушел, оставив молодых людей одних. «Множество дел» впрочем заключалось в посещении некоей харчевни на берегу Темзы, где капитан и провел остальную часть вечера в кругу двоих старых товарищей. Он рассказывал им, пересыпая свою речь обычным сквернословием, о блестящей судьбе, ожидающей его дочь.
— Не грусти, Лиззи, — сказал Годдар, когда девушка, молча, начала убирать со стола. — Не нужно обращать внимания на то, что говорит твой отец.
— Мне было так стыдно, — прошептала Лиззи. — Я не знала, куда деваться! С тех пор как ты поехал в Бирмингем, он все время говорит мне, что ты меня бросишь. Он совсем замучил меня!
Детские голубые глаза наполнились слезами. Годдар утешал ее, как мог.
— Ну, ну, не плачь, — сказал он, гладя ее по плечу своей огромной рукой, — оглашение будет в следующее воскресенье. Как я сказал, так и будет! Эти три недели скоро пройдут, и мы начнем новую жизнь. Оставь пока посуду — давай, поговорим.
Они сели у огня рядом и начался разговор о ближайшем будущем. Молодые люди решили поселиться в наемной квартире, пока не найдут подходящего дома. Они обсуждали размер дома, вопрос об обстановке, о прислуге и слово за словом подошли к делам и нуждам текущего момента. Годдар вынул бумажник и отсчитал ей шесть новеньких хрустящих банкнотов, для покупки приданого. Лиззи не могла придти в себя от восхищения и изумления.
— Все это — для меня? — прошептала она благоговейно.
— Да, и еще столько же, если ты захочешь. Я собираюсь сделать себе новую экипировку. Почему не сделать и тебе?
— О, Дан! — вырвалось у нее внезапно и она обвила его шею руками. — Раньше я не совсем ясно знала, люблю ли тебя. Но теперь я знаю это, Дан!
Последовал перерыв, во время которого будущее было временно забыто.
— А я-то все тревожилась, как мне сделать подвенечное платье. Целыми часами мы говорили об этом с Эмми. Зато теперь у меня будет прелесть, что за платье! Из белого атласа, с длинным, длинным трэном [3]. Я видела вчера такое в модном журнале — о, какая красота!
— Я думаю, не будь у тебя такого платья, тебе, пожалуй, покажется, что ты вовсе и не венчалась, — сказал он с улыбкой, но, уловив тень смущения на ее лице, засмеялся и поцеловал ее.
