Едва Софи произнесла это свое: «Впредь прошу не распространяться обо мне, как о русской беженке», как вновь ожил телефон. Она вопросительно взглянула на барона и вежливо улыбнулась, но тот молча кивнул, разрешая поднять трубку.
— Здесь гауптштурмфюрер Родль, адъютант Скорцени, — услышала мягкий, слегка бархатистый голос, доносившийся из Берлина. — Кто у телефона?
— Гауптман Софи Жерницки.
— Даже так? Уже… гауптман?
— Вы радуетесь моему чину или мне?
— Я всегда радуюсь вашему чину, вашей талии и всему вашему обаянию, — протараторил Родль, давая понять, что сейчас не время для обмена комплиментами.
— Тогда слушаю вас, лучший из адъютантов рейха. Очевидно, вам нужен генерал фон Штубер?
Титулом «лучший адъютант рейха» она наделила Родля еще во время их первой встречи в замке Фриденталь. Тогда их знакомство чуть было не закончилось страстными объятиями в каком-то закутке, но им помешал невесть где зародившийся «тевтонский рык» Скорцени: «Адъютант, черт возьми! Куда запропастился мой адъютант?! Полцарства за пройдоху-адъютанта!». И каким же неадекватным был этот обмен: полцарства за потерянного в минуты высшего женского вожделения мужчину!
— Пусть простит нас отставной генерал, но мне как раз нужны вы, гауптман Жерницки.
— Не сомневаюсь в этом, — с томным придыханием произнесла Софи, покачивая русой головкой.
В конце концов не она ткала вокруг себя эту бесконечную, зыбкую паутину казарменного флирта; не она пыталась превратить каждую более или менее уединенную встречу с мужчиной — в походный вариант сексуальной близости. Другое дело, что она — «бедная, кроткая и почти беззащитная женщина» — всячески пыталась использовать и этот окопный флирт, и эти тыловые интимные заезды фронтовиков… Но тут уж пусть ей простится, как и должно прощаться воистину кроткой и беззащитной..
— Сейчас с вами будет говорить Скорцени
— Как и следовало полагать, — сказала Софи и, взглянув на приблизившегося барона, объяснила: — Это меня, господин генерал. Как всегда: Берлин, Скорцени, словом, дела, дела..
Это свое «как всегда» она произнесла исключительно для Гредера, и барон понял ее правильно. В противостоянии любителю «диких монологов» они теперь выступали единым фронтом.
— Софи! — раздался в трубке такой камнедробильный тевтонский рык, что женщина поневоле отшатнулась. — Вы — та единственная женщина, которая мне сейчас нужна. Причем срочно.
— Наконец-то посреди всего этого варварства я слышу голос истинного мужчины.
