— Вы больны, Николай Николаевич?
— Нет, пока здоров, — сказал я, сразу поняв, о чем будет речь. Конечно, мне следовало бы присутствовать наверху: все-таки баллоны с ацетиленом...
— Тогда я не понимаю вашего поведения, — задумчиво сказал капитан.
— Если бы вы все понимали, вы были бы президентом Академии наук, — брякнул я не слишком вежливо и отошел к трюму проверить, как уложили баллоны. Я был уверен, что мне придется в тот же вечер записать самому себе выговор в книгу приказов...»
5
Сергей Николаевич вылил на вату полфлакона капель и, состроив тоскливую мину, сунул вату в рот.
— Ну и как ваш зуб? — спросил старпом, когда доктор, получив конкретное указание отправляться спать, вышел из рубки.
— Вроде легче... Третий раз у меня такая петрушка. Придется, видимо, в больницу идти.
— Рвать его надо, Сергей Николаевич, — убежденно сказал рулевой Преполивановский. — У меня есть знакомый доктор — совершенно без всякой боли рвет. У него дома даже специальное кресло стоит.
— А потом с дыркой ходить?
— Затем с дыркой? Железный вставить можно. Как у меня. — Преполивановский растянул губы и ногтем большого пальца сделал глиссандо по верхней челюсти.
— Сейчас новый способ придумали, — сказал старпом. — Берут костяной зуб с шурупом и ввинчивают прямо в челюсть. Десяток седых волос, зато зуб — как настоящий.
— Не рассказывайте ужасов, Николай Николаевич, —вздрогнул капитан. — Мне я без того кисло.
— Это не ужасы, а медицинский факт, — засмеялся старпом. — Высшее достижение зубной техники.
— Вам смешки... — проворчал Сергей Николаевич и стал ходить по рубке.
— Когда я еще на военке служил, —припомнил Преполивановский, — был у нас старшина катера, Митрошкин по фамилии. Так он медные пятаки зубами гнул. Зажмет пятак между зубов и пальцем его кверху загибает. Проволоку перекусывал запросто. Я тоже пробовал — только зубы поломал.
— Стульторум инфинитис, — вздохнул капитан, облокотился на тумбу машинного телеграфа и стал смотреть вперед.
— Ага, — поддакнул Преполивановский. — Этот Митрошкин был чемпионом флота по штанге. Кра-а-сивый значок носил...
— Это черт знает что за чудовище, — вдруг сказал капитан и указал пальцем вниз, на палубу. — Когда вы за нее возьметесь, старпом?
Вдоль борта шла буфетчица Настя с тазом мокрого белья. Она прошла на бак, установила таз на брашпиле, по-хозяйски сняла с утки бросательный конец и стала натягивать его между вантиной и вентиляционной трубой гальюна.
— Сейчас начнет трикотаж развешивать, — вздохнул старпом. — Сколько раз уже ей говорилось, что флаги расцвечивания поднимаются на судах только по праздникам...
