— То же, что и раньше. Приспустимся на канате. Подадим конец. Иного ничего не придумать. Может, вы посоветуете?
— Если на бочке спустить им проводник?
— Пронесет. Да и пока будем с бочкой возиться, «Аэгна» пять раз утонет. Видите, от нее один нос остался.
— А на шлюпке?
— Шлюпки уж позвольте оставить на тот случай, когда придется их из воды вынимать. Вот такое дело, дорогой Михаил Васильевич. Я уж тут за полтора часа все варианты спасания на море перебрал. Все ни к черту при такой погоде.
— Если бы не камни...
— Если бы не камни, нас с вами держать незачем было бы... Трави канат помалу! — кричит капитан.
Слышен лязг цепи. «Нептун» медленно ползет к шхуне.
— Игорь Петрович, попрошу опять на прожектор.
Игорь вылезает из угла рубки, где он прятался от ветра и холода, пока прожектор не был нужен.
— Каково там? — спрашивает старпом, показывая глазами на мостик.
— Дискомфорт, — мрачно отвечает Игорь и лезет наверх. Уже с мостика он продолжает: — За такую службу надо медали давать. И два выходных в неделю. Вы там на корме поаккуратнее с концами-то. Портите госимущество...
— Ладно, — говорит Каховский и вдруг улыбается. — Дам тебе два отгула за прожектор. Давай шевелись, третий!
30
Игорь снова крутит прожектор и уже не пытается спрятаться от ветра за тумбу. Ветер — это ветер, и холод — это холод. Они существуют, и от них никуда не денешься. Пришлось перестать обращать на них внимание. Тем более что все уже промерзло до последней степени и дальше мерзнуть просто некуда. Игорь двигает прожектор плечами, грудью, локтями и даже головой. Это не мешает ему наблюдать за тем, что происходит внизу. Каховский снова подводит судно к «Аэгне», и опять начинается игра в пятнашки с аварией. Каждая волна может кинуть «Нептуна» на камни или на шхуну, если капитан зазевается. Воистину нужно чувствовать себя частью судна, чтобы так точно манипулировать рулем и ходами, как это делает Каховский. Пока с кормы подают бросательные, «Нептун» застывает на одном месте, а ревущая стихия проносится мимо него. Игорь вынужден сознаться, что он так не сумел бы. И вообще, ему теперь все чаще приходится убеждаться в том, что он еще не все может. Печально, но факт. Четыре года он провел в училище, пятый месяц плавает штурманом, а море каждый день преподносит ему что-нибудь незнакомое и удивительное. Или он просто невнимательный и по нескольку раз открывает для себя одну и ту же вещь? Конечно, невнимательный. Как-то не так относится к увиденному. Видит хорошее — радуется, а не пытается по-деловому разобраться, почему это хорошо. Видит плохое — огорчается, переживает. Это мешает сделать настоящие выводы. «Надо поменьше поддаваться своим эмоциям», — думает Игорь. Он тут же проводит вывод в жизнь и не орет по поводу того, что бросательный конец долетел с «Аэгны» до «Нептуна». Он спокойно продолжает светить на нос шхуны. Сразу видна польза от такого отношения к делу — Каховский не покрикивает на него снизу. «С перепугу еще и не так можно бросить», — думает Игорь и сам ужасается своему цинизму. Он продолжает спокойно смотреть, как на шхуне выбрали проводник, потом вытащили из воды буксир и закрепили его. Каховский стал подбирать якорцепь, и «Нептун» медленно пошел вперед, стравливая в воду буксирный трос. Игорь и тут остается спокойным, хотя лично он проделал бы этот маневр иначе. Он сначала сдернул бы шхуну с камней и немного провел бы ее на коротком буксире. Подумав немного, он начинает сомневаться: кажется, Каховский поступает правильно. Во-первых, на «Аэгне» еще не откачали воду, во-вторых, короткий буксир не амортизирует рывков. Он может порваться. Разрывная крепость у него — 90 тонн. Не так уж много. Ошибку свою Игорь осознал спокойно. Не стал огорчаться и переживать. Даже когда шхуна встала на ровный киль, закачалась и двинулась вперед, Игорь сдержал радостное биение сердца, как и подобает мужчине. «Я сделал свое дело и доволен тем, что сделал его хорошо», — торжественно подумал он.
