— Смычка вышла! — докладывает боцман.
— Задержать канат!
Цепь натягивается в струну. Значит, якорь ползет по каменистому грунту. Игорь ждет минуту, потом командует:
— Потравить еще полсмычки! Цепь сразу падает в воду, потом, когда боцман снова застопоривает ее, с плеском вырывается из воды и вытягивается, как палка. Но вдруг она опадает, снова натягивается, опять опадает и начинает ритмично растягиваться и сжиматься, как пружина.
— Забрал якорь! — кричит Игорь. — Вышли на канат!
Игорь снова на мостике. Каховский, не отрываясь, глядит на шхуну. До нее сто метров. Может быть, девяносто.
— Сколько вытравили каната?
— Метров тридцать пять.
— Значит, в запасе еще сто пятнадцать. Что ж, приступим к делу. Вам, Игорь Петрович, надлежит сейчас делать вот что…
Игорь чувствует, что кто-то стукнул в борт громадной кувалдой. Он широко раскрывает глаза и смотрит в лицо капитану.
— Спокойно! — командует Каховский. — Бегом на бак! Якорцепь травить!
25
— Ползет?
Капитан Демидов в упор смотрит на море под левым бортом, как будто его взгляд может оттолкнуть черную рябую, упрямо приближающуюся поверхность. Он теперь обращает мало внимания на «Нептуна». Несколько минут назад он услышал характерный звук вытравливаемой якорцепи. «Отдал якорь», — отметил какой-то счетчик в его мозгу, и снова все мысли устремились в одну точку.
— Ползет? — вслух думает Демидов.
— Ползет, как беременный клоп… — Боцман сплевывает в сторону и, приписав несколько нехороших качеств «Нептуну» и его матери, спрашивает: — Неужели нельзя порасторопнее?
— Нельзя, боцман, — спокойно говорит Демидов. — Хотел бы я знать, сколько раз он уже ткнулся… Хорошо, что не сел еще.
Боцман лезет в левый карман за папиросой. Он усаживается у мачты и, сунув голову в ватник, прикуривает.
— Закрепим буксир, и сразу все на помпы. Два рулевых и два моториста — с ведрами. Какая ни есть польза будет. Я и матрос второго класса — на баке у буксира. Мало ли что случится. Суматоха тем более.
Ясно виден черный неуклюжий корпус «Нептуна». На ярко освещенной корме неподвижно стоят люди. Демидов видит у двоих в руках аккуратные бухточки бросательных концов. Они напоминают ковбоев, готовящихся бросить лассо. От этого броска, от тонкой льняной паутинки сейчас зависит жизнь пятнадцати. Боцман уже собрал людей на бак. Все смотрят на бросательные концы в руках чужих матросов. Тихо. Никто не слышит ветра, хотя он вдруг задувает с новой силой. И вдруг тишину рвет далекий родной, человеческий голос:
