За семью печатями | страница 21

Споров о Трое больше нет: народное воображение, живое и свободное всюду и всегда, не считаясь ни с чем, расцветило по-своему совершённые когда-то дела, подвиги героев. Но в основу великих сказаний легла чистая истина, та же, что лежит в глубине книг мудрого Геродота, та, которую искал гениальный самоучка Генрих Шлиман, та, которую теперь добывают в древней земле наши советские археологи.

О Шлимане мы рассказали здесь потому, что хотели на этом ярком примере показать, чем была археология восемьдесят или девяносто лет назад. Молодость археологии и Шлиман — одно.

Было время, когда древняя Русь представлялась потомкам сказочным, пряничным царством.

Там по улицам древнего Новгорода гуляли осыпанные драгоценностями улыбающиеся счастливцы в цветистых нарядах: «Он — в мурмолке червленой, каменьем корзно[8] шито, тесьмою золоченой вкрест голени обвиты. Она же — молодая, вся в ткани серебристой, звенят на ней, сверкая, граненые мониста...»[9]

Там Садко — богатый гость удивлял щедростью индийских и варяжских купцов. Там для блестящих вельмож-посадников седобородые монахи переписывали священные книги, выводя киноварью тончайшие заставки, переплетая книги в дорогую телячью кожу. Мудрые и важные русичи вели над Волховом безбедную, а порою и роскошную жизнь. Литовец Будрыс в стихотворении Адама Мицкевича недаром советовал своим трем сыновьям:

Будет всем по награде: пусть один в Новеграде

Поживится от русских добычей.

Жены их, как в окладах, в драгоценных нарядах,

Домы полны, богат их обычай.

В былинах и сказках вспоминал народ счастливое время Владимира Красна Солнышка, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха. Столы там ломятся от питья и брашна,[10] князья выдают своих дочерей замуж за заморских принцев; из оправленных в золото рогов пьют на тризнах смелые воины; в теремах с резными окошечками живут Василисы Пре-красные; красивые пастушки Лели играют на свирелях сладкозвучные песенки...

Вот какой нарядной, чистой, мудрой рисовалась когда-то писателям, поэтам, художникам древняя Русь! Но прошли года, и в дело вмешалась история. И, точно декорация в театре, эту картину сменила другая.

...Темные бесконечные леса, суровые зимы, засушливые лета. В жалких курных избенках ютятся полудикие люди — пахари и рыбари, охотники и звероловы. Горестна их жизнь, тяжел труд, безмерны темнота и невежество.

Да, может быть, у богатеев вельмож где-нибудь в Киеве или Новгороде и были «тесьмою золоченой вкрест голени обвиты», но простой-то народ ходил в лаптях и длинных домотканых рубахах. Да, конечно, монахи в монастырях переписывали древние книги, но народ знать не знал, ведать не ведал о них.