– Но я, разумеется, из них двоих выбираю Клодель, – говорила Марта. – Ты сам увидишь, она была просто гениальным скульптором, а Роден был к ней несправедлив. Он не любил ее так, как она любила его, роман, пожалуйста, учителя и ученицы, пожалуйста, но на равных? Нет! Он был шовинистом! Она из-за него покончила с собой! Он велел ее запереть в сумасшедшем доме! И что с того, что он гений, если одновременно с этим он негодяй и мерзавец?!! До сих пор их скульптуры стоят плечом к плечу в музее Родена и малюсеньком парке, который его окружает, и я очень надеюсь, что он у себя в гробу переворачивается!
Я не думал, что Роден где бы то ни было переворачивается, но смотрел на Марту с восхищением. Столько в ней было увлеченности и страсти!
Хотя по существу я был с ней совершенно не согласен.
Женщины имеют удивительную способность выискивать во всем трагедию и превращать любую историю в историю любви. Клодель была просто психически весьма неуравновешенной особой, и с собой она покончила вовсе не из-за Родена, потому что ни один человек в здравом уме и рассудке никогда на самоубийство не пойдет. И вообще – какое значение все это имеет для искусства?
Но для Марты это имело принципиальное значение. Роден – бэ-э-э, Клодель – молодец и красавица.
Скульптуры изумительные, на «Поцелуй» Родена я мог бы смотреть вечно – но мне не хотелось, чтобы меня заподозрили в сентиментальности.
* * *
Почувствовать в камне эту необыкновенную нежность, деликатность и силу одновременно, отсечь все лишнее, обнажив самую суть, – какое мастерство, какая фактура в этих произведениях, какие светотени и моделировка, я неудачник!
Париж великолепный.
Ночью мы поехали на метро на Монмартр – бродили по пустынным улицам, дошли до площади Пигаль. И тут у меня случилось первое разочарование.
Пара пожилых дам в сетчатых чулках, толстые задницы, измученные лица, приставали скорее машинально, не веря в возможность заработать. Удручающее зрелище.
Мы оказались у музея порнографии, который разместился между магазином эротических журналов и стриптиз-клубом. На витрине одежда из латекса и плетки, а из клуба доносилась какая-то, прости господи, музыка, от которой становилось дурно.
Я бы с удовольствием посмотрел парижский танец на шесте, но Марта не дала мне заказать. И мы отправились в этот музей. Четыре этажа, начиналось все невинно, с искусственных пенисов, выточенных три тысячи лет тому назад, фигурок толстых женщин, богинь плодородия, потом – китайские гравюры, смешные, похожие на комикс с восточным привкусом, потом – современные рисунки, игрушки и игры для взрослых детей и так далее.
