И, доверившись своему первому в жизни интервьюеру, Игорь ответил «да».
На следующий день портье принес ему огромный конверт с приветом от Николь. Распечатав его, он увидел французскую газету с кричащим заголовком: «Застенчивый русский художник — претендент на престижную премию — признавался в любви к своей «Златовласке»!» И далее: «Российская Джоконда — это само совершенство!» Ниже была помещена фотография Игоря в интерьере дорогого номера.
Телефонный звонок отвлек его от созерцания своей разрекламированной особы. В голосе Симоны звучала обида.
— Чем тебя покорила моя соотечественница, коли ты так быстро разоткровенничался и ей удалось узнать то, чего не знаю я?
— Ты же сама учила меня держаться с журналистами непринужденно и на вопросы отвечать оригинально, — смущенно оправдывался Игорь.
— Ничего себе оригинально! — еле скрывая досаду, злилась Симона. — Ну слава Богу, я не зря боялась за тебя, — с издевкой продолжала она. — А журналистам ты импонируешь: не заносчив, наивен и податлив. Из тебя можно выжать все, что заблагорассудится! Это подкупает.
Неожиданные гудки означали, что эмоциональная француженка бросила трубку.
Вздохнув, Игорь решил, что следующую встречу с журналистами он проведет по-другому, а с Симоной поговорит позже, когда она немного остынет.
Тенгиз, приехав с дочкой в гостиницу, где жил Игорь, удивился, что друг не встречает его в холле в условленное время. Телефон Игоря не отвечал.
«Может быть, он у Симоны?» — решил Тенгиз и набрал номер, который дал ему Игорь на случай экстренной связи.
Взволнованный голос девушки сообщил, что Игорь со вчерашнего дня исчез.
— Как исчез? — не понял Тенгиз.
— Я сама не понимаю, — как бы извиняясь, лепетала француженка. — Понимаешь, мы с ним позавчера здорово поругались по телефону.
— Поругались? Позавчера вечером я тоже разговаривал с ним, но он мне даже не обмолвился о ссоре.
— То есть, не совсем так, — оправдывалась Симона. — Ругалась я, а он… молчал.
— Так… — промолвил Тенгиз.
— Может быть, он рассердился и улетел в Москву? — предположила девушка.
— Ага, ты допускаешь, что он пригласил меня, знал, что я сегодня с дочкой приеду, а сам взял и, как истеричная девчонка, умчался от обиды в Москву?
— Нет, — расстроенным голосом отозвалась француженка. — Он так поступить не мог. — И, размышляя, тяжело вздохнула: — Что же тогда произошло?
— Твоя гостиница далеко? — оставив без внимания ее вопрос, спросил Тенгиз.
Симона объяснила ему, где она поселилась.
