Елизавета оторвалась от Святого Писания, поднялась и удивленно посматривала то на Прокопия, то на Эймунда. Она пыталась вникнуть в сущность их нежаркого спора, но пока что это было ей не под силу.
— Шведский король и собравшиеся у его престола люди заботятся о том, чтобы страна ваша со временем стала господствовать на всей огромной территории, от морей студеных до моря Русского[23] и от владений персидских до венгерских лесов.
— Но при этом понимают, что воинской силой подобного господства не достичь, — уточнил монах.
— Швеция и сама достигла бы этого, — возразил варяг, — сумей она объединить под своей короной норманнов Дании и Норвегии, а также родственных нам норманнов, осевших на землях франков и бриттов. Но это не так просто, как может казаться монаху, сидящему в монастыре на окраине столицы русичей.
— Я и не думаю, что это легко, — вознес кверху руки Прокопий, давая понять, что сомнения сии не стоят дальнейших слов. — Всего лишь хочу уяснить для себя, что, не имея достаточно большой воинской силы для покорения ближних и дальних земель, вы, норманны, пытаетесь достичь этого, постепенно расширяя влияние своих конунгов.
— Разве ваши князья используют не те же уловки?
Прокопий немного замялся, а потом честно признал:
— Те же, видит Бог. Женившись на дочери вашего короля, князь Ярослав Владимирович тут же бросился нанимать у своего тестя дружинников, чтобы пойти войной против… своего же отца! Разве решился бы Ярослав на такое, не имея поддержки норманнского правителя?[24]
— Князь нашел в Швеции то, что искал. У него и сейчас нет более надежных и преданных воинов, чем мой норманнский отряд.
— Ты прав, варяг, похоже, что нет. Вам не к кому переметнуться, вы не станете бегать от одного князя к другому, как это нередко делают воины-русичи. Ваше благополучие, само ваше спасение — в спокойном правлении великого князя Ярослава.
— А ты действительно мудрый человек, монах Прокопий. Тебе бы не монашествовать, а стать князем.
— Князь всего лишь правит Русью, — с горделивым смирением ответил инок, — я же за нее молюсь.
Викинг вцепился своими огромными жилистыми ручищами в инкрустированный серебром пояс и, покачиваясь на носках, умилительно ухмылялся.
— Так, может, вся беда в том и заключается, что те, кто правит Русью, никогда за нее не молятся; тем же, кто истинно молится за нее, не позволяют ею править?
— Сам не раз задумывался над этим, — признал Прокопий. — И всякий раз ловлю себя на мысли, что молиться нужно смиренно, а можно ли смиренно править?
