Жребий викинга - Богдан Иванович Сушинский

Семь ладей викингов застыли в глубине узкого фьорда, словно вмерзли в его весеннюю небесно-оловянную гладь.

Увешанные огромными щитами, заставленные у бортов тяжелыми копьями и абордажными крючьями, они казались небольшими крепостями, возведенными какими-то воинами-безумцами на островах, неподалеку от затерянной посреди рыжеватых скал каменистой равнины, а затем, при первом же приближении врага, оставленными на произвол судьбы.

— Почему суда все еще не у берега? — сурово спросил король Олаф[1].

Он был одет как простой викинг — в желтоватые кожаные штаны и грубую оленью куртку, обхваченную кожаным нагрудником с двумя — на груди и на спине — металлическими ромбовидными щитами, и обут в грубые сапоги из воловьей кожи. И лишь увенчанный крутыми бычьими рогами золотистый шлем да громадный рост немного выделяли конунга конунгов из группы воинов, чьи шлемы, как и шлемы предков, были изготовлены из тюленьей шкуры и подшиты крепкими роговыми пластинами. Да и меч у короля был коротким, похожим на нечто среднее между длинным норманнским мечом и абордажным пиратским кортиком.

— Вечером недалеко отсюда рыскали волки финмаркского[2] воителя, — проскрежетал своим охрипшим голосом Скьольд Улафсон, начальник личной охраны короля, один из лучших его воинов.

— И ты решил дождаться того дня, когда они перестанут рыскать? — с грустной иронией поинтересовался Олаф.

— Хотелось бы дождаться и такого судного дня, очень хотелось бы…

Рослый, с непомерно широкими обвисающими плечами, начальник личной охраны стоял позади короля, как бы защищая его от холодного берегового ветра. Олафу не нужно было настороженно оглядываться, потому что знал: со спины его всегда прикрывает ярл[3] Улафсон. Огромный турнирный меч лежал на плече ярла, словно он только что вышел из сечи и теперь, стоя на возвышенности, поджидал новую волну врагов.

— Мне тоже, — мрачно признался король. После того как он потерял норвежский трон, Улафсон еще ни разу не видел на его лице хоть какие признаки просветления.

— Кстати, эти оборотни имеют обыкновение рыскать по ночам.

— Есть у них эта волчья привычка, есть, — устало признал король, — но стоит ли ей удивляться?

— Когда эта стая увеличится, она станет крайне опасной. Корабли — последнее, что у нас осталось и чем мы ни при каких условиях не можем рисковать, — яростно блеснул Улафсон красноватыми, навыкате, глазами. И короткая огненно-рыжая, окладистая борода его еще больше вздернулась, едва прикрывая при этом непомерно широкий волевой подбородок.