Сонная тишина стоит на улице. Ни одно деревцо не шелохнется, все изнывает в знойной дремоте. Отец вытирает потный лоб и принимается крутить козью ножку. Скрутив, он вдруг протягивает ее мне.
— Бери. При всех ты куришь, только от меня таишься.
— Взрослым ведь тоже вредно курить? — спрашиваю.
— Конечно. Но тебе куда вреднее.
— Ах да, я ведь не зарабатываю.
— Не в том дело. Организм твой сейчас растет, набирается сил, а ты его отравляешь никотином.
Ростом я и вправду невелик, только широк в плечах. Но ведь Федор, Славка Керзон и другие ребята курят вовсю, а ростом бог их не обидел. Тут не все ясно. Однако старик, кажется, намерен говорить совсем о другом.
— Завтра маме сорок лет. Ты знаешь об этом, Вова?
Честно говоря, не знаю.
— А дома ни гроша. Думал, сегодня выдадут зарплату, так нет, не получили.
«А ведь отец, пожалуй, впервые посвящает меня в свои заботы», — думаю я. Это возвышает меня в собственных глазах. Наверное, я уже взрослый, и он разговаривает со мной, как мужчина с мужчиной.
— Можно занять у Андрея Васильевича, — предлагаю я, зная, что Степкин отец готов поделиться с нами последним куском.
— У них на верфи тоже денег не платят, да я ему уже должен. Вот если бы ты, сынок, сбегал на Демиевку, к дяде Мирону, и попросил десятку до субботы!
— Я мигом, — срываюсь я, обрадовавшись такому обороту дела. — Ты иди, папа, домой и не беспокойся — я к вечеру вернусь.
Демиевка — очень далеко, в кармане у меня шиш, но я могу добраться хоть на трамвайной дуге.
Там, где Черноярская сворачивает на центральную магистраль города, я натыкаюсь на Саньку и Степку.
— Задали дома взбучку? — пытливо глядит на меня Точильщик.
— Порядочек, — подмигиваю я. — Как там Косой?
— Признал себя побежденным. Факт! Говорит: «В этот раз Тарзан мне настукал, но мы еще встретимся…» А ты куда собрался?
— Старик послал меня на Демиевку занять у дяди Мирона десятку, завтра маме сорок лет, — выпаливаю я.
— Что же ты раньше не сказал? — огорчается Санька. — Можно бы у бабушки взять, а теперь она в церковь ушла.
— Да я сам только сейчас узнал.
— Хорош сынок, — смеется Степка. В мою душу закрадывается сомнение: а вдруг и у дяди Мирона в кармане только вошь на аркане?
— Ладно, мотай на Демиевку, а мы с Санькой попробуем здесь где-нибудь слямзить.
Степкино «слямзить» не надо понимать буквально. Он просто подражает Седому Матросу. У того, конечно, есть все основания пользоваться таким словом, а Степан лишь рисуется, подлец. А сам ведь гроша чужого не возьмет и ворюг ненавидит. Помню, однажды мы с Гавриком Цупко разыграли настоящий спектакль в лавке Куца. Пока я заговаривал хозяину зубы, Гаврик стянул две пачки «Дели» — самых роскошных папирос. Их, между прочим, обожает красавица Люська, по прозвищу Княжна. Она даже меня иногда угощает папиросами «Дели». Мировой табак!
