Вот уже девять вечера, но я все еще сижу в полицейском управлении.
– Разрешите, я скажу, капитан?
Капитан смотрит мне прямо в глаза. Временами он растирает себе рукой шею и массирует голову. И в это вот время я перестаю рассказывать, но потом начинаю снова. Капитан снял с себя фуражку и ослабил узел своего галстука. И он все время смотрит мне прямо в глаза.
А бригадир записывает все, что мы тут говорим.
– Капитан, мне нужно предупредить родителей, но я не знаю, что им сказать. Надо найти какую-нибудь отговорку. Не могу же я им сказать, что я здесь, у вас. А то у меня могут быть большие неприятности.
Мне пришлось прогулять целый рабочий день. Хозяйка закусочной знает, что я в полиции, но вот родителей сердить я не могу: они же ничего не знают. Пока ничего не знают. Но вот когда узнают…
От одной только мысли об этом у меня замирает дыхание.
– Анна, а ты голодная? – Капитан, отвечая мне вопросом, дает мне прийти в себя от ужаса, читавшегося в моем взгляде.
– Ну… ну вот только совсем немножко. – Я даже не знаю, что сказать.
– Бригадир, велите-ка нам принести три хорошие пиццы. Мы сейчас поужинаем, а потом довезем тебя до дома. А завтра мы продолжим.
А потом мы разговаривали еще час, пока не принесли пиццу.
Хорошая же эта вещь – пицца! И какой она кажется вкусной, когда ее наконец-то ешь в безопасном месте.
Когда мы закончили, я сказала капитану, что лучше я вернусь домой одна. Придумаю какую-нибудь отговорку – например, что меня задержали на работе. Выйдя из полицейского управления, я возвратилась в закусочную. Хозяйка уже запирала кухню. И я попросила ее мне помочь: я сказала, что у меня возникла серьезная личная проблема. По своей деликатности она меня ни о чем не спросила. Хотя, может, она о чем-нибудь и догадывается. Но она мне доверяет.
Я помогла ей навести порядок, убрать все по местам. А потом она меня отвезла в Сан-Мартино на своей машине.
Уж и не знаю, почему она не рассердилась на меня за то, что я прогуляла работу, устроила себе выходной. Не знаю, почему она не стала меня ни о чем расспрашивать. Но это получилось так естественно: так оно и должно было быть – ведь это же в ее закусочной у меня хватило смелости все рассказать. Не знаю, как это объяснить, но я ей и по гроб жизни буду благодарна и за то, что она отвезла меня домой, и просто за то, что она мне поверила.
Чувствую, что мне крупно повезло.
Когда я вернулась домой, там все уже спали.
Ну а завтра? Что будет завтра?
