— Папа, торопись.
Зашипел, искрясь, бикфордов шнур. Едва мы успели укрыться за развалинами, как земля дрогнула... То, что недавно напоминало замок, превратилось в развороченные глыбы железа, бетона, камня и пыли.
Поймут ли когда-нибудь те, кто находится по ту сторону баррикад, наши действия? По-видимому, нет!.. Скажут—мы бессердечны и безжалостны к своему дому, назовут нас десятки раз скифами!.. Счастлива ли любящая мать, принесшая на радость миру сына и принужденная убить его своими руками? Да, нет горше того горя, которое сегодня испытываем мы. Одно лишь утешение в груди — разрушая, мы создаем...
Прощай, старина, — Кораблев снял фуражку и поклонился разрушенному городу. На глаза набежали слезы.
— Ах, папа, папа. Какой же ты! — Каталина прижалась к нему щекой. Она не понимала слез отца и с обостренной стыдливостью юности хотела их укрыть от нас.
— Не могу, Катанка, не могу!
Капитан подал знак и, больше не оглядываясь, двинулся вперед. Мы последовали за ним. Шел он с опущенными руками. Сразу как-то поникший, словно постарел на десять лет. Неожиданно нас оглушил пронзительный треск. Капитан мгновенно выпрямился. Подмяв деревянные сторожевые ворота городка, прямо на нас мчалась немецкая юркая танкетка. Мы нырнули в разрушенную водонапорную башню, почти у самой дороги. Кораблев торопливо и нервно выхватил из-за пояса две гранаты, швырнул их под танкетку. Она вздрогнула и завертелась на месте, рассыпая горячую пулеметную дробь. Пустил и я одну за другой две гранаты, машина затихла, неуклюже и неправдоподобно, как подраненная сова, прильнула железным телом к мостовой. Капитан взял у притаившегося рядом с ним бойца еще гранату, и не успели мы опомниться, как он выскочил из укрытия. В башне танка щелкнул выстрел... Кораблев споткнулся, схватился за грудь. Еще не понимая, что произошло, он медленно, с усилием повернулся в нашу сторону, ища глазами кого-нибудь из нас, и недоумевал: куда все исчезли, почему он один?.. Ослабшие пальцы вяло поползли к вороту гимнастерки, тщетно пытаясь его расстегнуть. «Каталина... Метелин, берегите дочь!..» — крикнул он и осел на дорогу. Я машинально рванулся к
нему на помощь, но меня удержала чья-то крепкая рука. Взглянув на Каталину, я все понял: меня ждала участь ее отца, если сначала не убить того, в танке. Связав кое-как ремнем гранаты, я метнул их под машину. Черный шлейф густого дыма потянулся к небу. Капитан, откинув правую руку и неудобно подвернув под себя левую, лежал на мостовой. Козырек фуражки бросал тень на его неподвижные открытые глаза.
