Но вот наступила война, и все грязное н подлое, что дремало где-то за его внешней дисциплинированностью, всплыло на поверхность души. Слишком тяжело был отравлен организм, чтобы противостоять низменным чувствам в тот момент, когда требовались твердость духа и ясность ума.
Но насколько Гусев был подлецом, настолько он был и трусом, вот почему, несмотря на явное оскорбление, он не сделал и к ага к Булаеву — крепкая, точно сбитая из мускулов, фигура Булаева не располагала к ссорам.
Но Булаев не любил хвастаться своей силой. Он расходовал ее рассудительно и экономно, только тогда, когда действительно без него не могли обойтись. И такой случай представился в холодную декабрьскую ночь 1941 года.
В эту ночь разбушевалось, разгневалось Черное море. Вздыбившись, разлохматив белые гребни, пошли огромные волны на берега, с тяжелым уханьем разбиваясь о прибрежные камни. Полная луна стремительно неслась между изорванных, точно старая шаль, туч, и крутые черные скаты волн вспыхивали холодным, словно грань антрацита, блеском. И над всем этим взбудораженным месивом воды свистел залихватски, будто засунув в рот два пальца, ровный семибалльный ветер.
Около полуночи Евсееву доложили, что правая ветвь бонов, вместе с противолодочными сетями, сорвана и теперь дрейфует к берегу, в сторону равелина. Еще немного, и она будет разбита н попорчена на острых прибрежных камнях. Немедленно сыграли боевую тревогу. Через несколько минут небольшой рейдовый катер, управляемый Юрезанскнм, прыгая на частой волне, точно поплавок, с трудом приближался к дрейфующим бонам. Кроме Юре-занского и Булаева, иа нем было еше несколько человек боновиков. Утлое суденышко, раскачавшись, ложилось с борта на борт. Железная палуба, покрываясь брызгами, которые тут же превращались в лед, сверкала, словно отполированная, и, чтобы устоять на ней, требовалась большая ловкость и сноровка. Резкий холодный ветер обжигал лицо и руки, швырял навстречу остро хлещущую водяную пыль, мешал дышать и смотреть вперед.
Все же сорванные боны удалось подхватить и с величайшим трудом отбуксировать к прежнему месту. Но оказалось, что с борта катера закрепить их на бочке просто невозможно. То взлетая вверх, то проваливаясь, словно в яму, катер метался возле бочки, с пугающим стуком ударяясь бортом об ее клепаный обод, грозя получить пробоину в обшивке. Промучившись около получаса, посбивав до крови пальцы, люди поняли, что таким путем бонов не закрепить.
