— Так чго, товарищ капитан третьего ранга, приказано раненых пока сюда, в равелин!
Евсеев жадно и внимательно осматривает бойцов: усталые, осунувшиеся лица, запыленное изношенное обмундирование, но глаза горят злым, непокорным огнем.
— Оттуда? — спрашивает он, кивая в сторону иеумол-каюшего грохота боя.
81
G Ь. Шевченко
— Так точно! Оттуда! — подтверждает сержант.
— Ну, как там? — с надеждой произносит Евсеев.
Сержант долго и понуро молчит. Молчат и остальные.
Затем он медленно поднимает голову и нехотя говорит:
— А там... плохо... Помпы ВЫШЛИ к берегу Северной бухты. Уже пушки установили — бьют теперь прямой по городу.
Евсеев сокрушенно качает головой. Вот оно начинается неизбежное. Теперь будет бой и здесь. Сержант, не так поняв его жест, горячо продолжает:
— Пет, товарищ капитан третьего ранга, наши не виноваты. Трусов там нет! Бьемся до последнего. Нам вот только приказали... тяжелораненых...
— Да вы и сами ранены! — тепло говорит Евсеев.
— Сами — что... — возражает сержант, поддержанный одобрительным гулом голосов. — Сами перевяжемся сейчас — и айда снова туда! Мы с ним еше погрыземся! А сейчас бы нам Евсеева найти...
— Я Евсеев! — говорит он и тотчас добавляет уже другим, начальственным тоном. — Ну, хватит разговоров. Тяжелораненых — срочно в лазарет, остальным окажем посильную помошь.
Ободренные тем. что не пришлось долго искать начальство, веселее и быстрее зашагали солдаты. И уже перед самым входом во двор равелина Евсеев остановил всех и приказал:
— Только — вот что! О положении на фронте никому ни слова! Лишней паники нам нс надо. Когда придет время, я сам обо всем расскажу...
Так началось утро 19 июня 1942 года...
Это утро было самым ответственным и самым беспокойным в жизни военфельдшера Усова. Небольшой лазарет равелина вмиг переполнился ранеными с Северной стороны, и Усову вместе с Ларисой пришлось извлекать осколки и пули, зашивать раны и отпиливать раздробленные кости, успокаивать, обнадеживать и ободрять. Пи на минуту нельзя было присесть и смахнуть с лица тяжелый рабочий пот. Да, ему приходилось круто — было мало опыта да и знапнй, но выручала огромная любовь к человеку и непреклонное желание спасти человеческую жизнь. Ларису тошнило от запаха гниения, лекарств и крови, бросало в дрожь при виде развороченного человеческого мяса, но она, побелев, не отходила от Усова, готовая по первому приказанию подать нужную вещь, наложить тампон или сделать перевязку. Двое краснофлотцев, одни из них — Гусев, помогали переносить раненых с операционного стола на койки. Стояли стон и ругань, кто-то бредил, кого-то тошнило. Лариса двигалась сквозь все это, как в чаду, думая только об одном: не потерять бы сознание, не свалиться, выстоять и выдержать испытание до конца.
