Мы с Серегой с усердием взялись за дело. Требовалось показать работу до тех пор, пока не явился Рубликов, и мы это сделали. Не только Ленин, вся стена была закончена — и знамя, и лозунг, все чики-пуки, как выразился бы старшина Атаманов!
Рубликов, которого обломали с выдачей нас, отозвал меня в сторону и пригрозил весело:
— Ну, пройдохи, устрою вам веселую жизнь, когда вернетесь. Будете морзянку по ночам долбить!
Когда он отчалил, я заметил Сереге:
— Долбить по ночам морзянку лучше, чем наряды тащить, где тебя самого задолбают. — Перепелкин выразил свое согласие.
Наконец солнце взошло! Нет, не небесное светило, — наше, местное. Вышла на работу Люция. От клуба увидел, как ее окружила мафия: Латусь что-то хохмил, судя по мимике, Десантура поджимал губы и делал масленые глаза, Бондарь, угадывалось, что-то гудел со своей приклеенной улыбочкой, тут же вертелся и Авинзон, словно один из гномов вокруг Белоснежки. И только Назар стоял немного в стороне и был мрачен, как отвергнутый любовник. А вдруг я угадал?..
Во время следующего перекура глазам предстала иная картина: люди с напряженными лицами возле морга. За кем-то из наших покойников приехали, догадались мы. Серегу привлекли на вынос гроба. Я из солидарности просился вместе с ним, хотел сказать даже, нам не впервой, но удержался. Мне велели остаться в клубе и заниматься своим делом.
Серега вернулся не скоро.
— В гараже был, — объяснил. — Со знакомым водилой, ну, тем, которому «уазик» в учебке помогал чинить, разговорились возле морга.
— Кого забирали?
— Шляхова. В том-то и дело… Знаешь, что я узнал? Оказывается, наш сержант, когда лежал в госпитале, в гараж частенько захаживал. И те водители, что отправились в мир иной немногим позже него, были его земляками.
— Хм! И что это нам дает? — задумался я. — Пока непонятно, но примем к сведению…
От части старой мебели из клуба было решено избавиться, мы с Серегой подняли ее на борт грузовика. Вполне приличную тумбочку Гоменский оформил на себя. Ее погрузили в «уазик», чтобы отвезти в служебную квартиру начальника отделения. Водила остался в машине, самое трудное доверили нам с Серегой. После гипсового Ленина нести тумбочку было уже не страшно.
Нас встретила на пороге девушка оригинальной наружности. На приплюснутом носике — папины веснушки. Голубенькая маечка с фирменным лейблом открывала загорелые литые плечи, которые очень захотелось погладить. Явно в зоопарке тигру не докладывают мяса, а нам — брома!.. Дочка Гоменского, подумалось мне, любит покушать и склонна к полноте. Какой-нибудь пустяк, легкая беременность, и она превратится в колобка. Однако шкодливый нрав сохранит при любых габаритах. Справится…
