— Есть, — не раздумывая вызвался я. Не то чтобы не боялся полуразложившихся мертвецов, а именно такие и представились в этот момент, просто считал себя обязанным видеть такие вещи для общего развития. Это не обывательский интерес, другой. Да и не интерес вовсе, скорее насилие над собой… Вот был у Дюма такой персонаж, им интерпретированная историческая личность, — Генрих Наваррский. Храбрецом не был, но ради борьбы за власть требовалось воевать, и он шел на войну, отчаянно труся при этом, и вел за собой подданных. Примерно так же и я. Занятие живописью, которой увлекался с детства, подстегивало меня, если можно так выразиться, быть самому себе репортером, — стараться по возможности все видеть своими глазами, а не представлять по рассказам других.
Перепелкин сделал шаг вперед следом. Уверен, он и без меня бы вызвался. Серега — это такой стоик, который может преодолеть любые трудности, выполнить любую работу, сцепив зубы, без лишних слов. Худой, длинный, двужильный.
Конечно, от нас никак не мог отстать Бочков. Он рвался в лидеры, в сержанты. Сплотил вокруг себя такие же кислые рожи, человек пять, и понукал студентами, из которых в основном состоял наш взвод.
— Чего их стали после первого курса в армию грести? — задался как-то вопросом Перепелкин. Сам он окончил автодорожный техникум.
— Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят было раньше, теперь меньше стало. Следовательно, сначала отдай долг родине, потом доучивайся, если при этом не отдашь еще и здоровье, что, как мы знаем, случается…
Вместе с собой Бочков подтянул одну из кислых рож. Я видел, как сильно им обоим это надо!
— Четверых достаточно, — сказал мент в штатском. — Спасибо, сержант. Пошли, ребятки!
Все оказалось не так страшно. В смысле трупы были не полуразложившиеся, а свежие. Но все равно страшно. Очень. В кухне под накрытым столом на полу лежит молодая девушка, в комнате — еще одна. Кто бы ни ходил рядом, как бы ни шумел, ни топал, они лежат, не шевелятся. Эксперты только что закончили работать и уступили девушек нам. Нельзя сказать, что это был тот случай, когда радуешься своей очереди.
— А что это с ними? — спросил Бочков. Если бы ему пришла сейчас фантазия спросить меня, как он выглядит, я бы ответил, что он бледный, как спирохета.
— Отравились, — ответил мент в клетчатой рубахе, приведший нас сюда. Видимо, из благодарности, что добровольно вызвались, ответил.
— Чем? — задал новый вопрос Бочков.
