Мечислав, оглушенный поднявшейся суматохой, потянулся за кубком. С трудом сдержав стон, разжал онемевшую руку. В ладони остался алый с синевой круглый след. Измятая полоска золота, исчерченная защищающими знаками, упала на меховое одеяло, скользнула по нему и звякнула об пол. Гул голосов точно обрезало об острый край наступившей тишины. Мечислав посмотрел на свою ладонь – и забыл, как дышать. Не проходил воздух в легкие, сдавленные нежданной болью. Князь невольно сжал руку в кулак, потер широкую грудь, силясь выдавить хоть слово.
Наконец прохрипел: «Как?..»
Обступившие княжеское ложе виновато отводили глаза, не зная, что ответить.
* * *
Он кричал, в кровь разбивая кулаки о стволы равнодушных деревьев.
Он плакал, сотрясаясь всем телом, отчаянно прижимаясь щекой к влажному изумрудному бархату мхов.
Он звал, срывая горло, и беспощадное эхо повторяло за ним вновь и вновь, способное навсегда оглушить непричастного, услышавшего этот безумный, исступленный зов.
«Ванда! Ванда!! Ванда!!! Не хочу! Не могу! Только не такой ценой, не такой! Зачем мне жизнь без тебя?! Зачем солнце, если в нем нет твоего тепла? Зачем снег, если в нем не блестят твои глаза? Зачем ветер, если он не пахнет тобой? Зачем? Зачем? Зачем?..»
Лес молчал. И с каждым мгновением Мечислав все больше осознавал, что ни одному живому существу в нем нет дела до гнева лапекрасташского князя, до его отчаяния. Что осины трепещут лишь от ветра, а по осени плачут кровавыми слезами просто потому, что устали от веса собственных листьев. Что стон человека, раненного судьбой, и сосны, пережившей бурю, для леса всего лишь звук, один из тысяч.
Лисы знали это лучше, чем люди. Может, потому ни одна рыжая тварь и не вышла к князю, пока он звал, кричал, рвал полуденную раскаленную тишину словами обиды и боли.
Мечислав развязал тесьмы плаща – ее плаща, осторожно свернул, положил сверху на полотно браслет, след от которого до сих пор темнел у него на ладони, и двинулся к ближайшей, заходящейся от едва различимого ветерка осине, чтобы оставить у ее корней последние подарки Ванды.
Может, князь еще не оправился от ран, а может, душевная боль притупила чувства, но он не услышал, как появилась лиса. Огненно-рыжий зверь толкнул его под руку острой мордой, заставляя крепче сжать в руке последние напоминания о любимой. Нырнул под колени, заставляя сделать шаг в сторону поляны.
Мечислав оттолкнул навязчивую тварь, положил под осину плащ, развернулся и тяжело зашагал прочь.
