Тимину же форму аутизма Костя, как и Кора, считал достаточно лёгкой, и, если с мальчиком правильно себя вести, с возрастом она может практически сойти на нет. Он предлагал как можно скорее разъяснить Тиме, что он не совсем такой, как все. Доступно объяснить, что такое аутизм и в чём он проявляется – это не болезнь, а особенность. Как, например, великие математики, физики и гении абстрактных наук (Костя называл их левополушарной мафией) не очень сильны в филологии и даже на родном языке зачастую пишут с ошибками. Не говоря уж о том, что они совершенно не разбираются в людях и их личная жизнь, как правило, выглядит совершеннейшей катастрофой.
Кору Костя конечно же знал. Они часто пересекались профессионально. Лёшке в какой-то момент показалось, что возможно даже немного лучше и ближе, чем только профессионально, – уж очень пассионарно он о ней отзывался. И предупреждал Лёшку, не скрывающего от него их отношений:
– Осторожно! Она живёт с шаровой молнией внутри. Может по неосторожности воспламениться, спалив ближайшее окружение. И действие её на мужскую особь непосредственно и скоропостижно. Она вполне адекватна в окружении детей-аутистов – передаёт им часть своей огненной силы. В отношениях же с близкими ей нужно всё или ничего. Как в дружеских, так, предполагаю, и в любовных. Может отнять последние силы, а может измождённого наполнить небесной энергией.
Теперь Костя в Тиминой жизни практически заменил Кору – мальчику просто не хватало времени думать о ней. А эмоциональные привязанности у детей с нарушениями обратных связей должны поддерживаться физическим присутствием объекта привязанности.
Домой Тима возвращался только к ужину. Гулял (в сопровождении Гали или Лёши) с обожаемой Собакой, смотрел (с ней же в обнимку) какую-нибудь передачу, как правило на канале National geographic, или играл в компьютерную игру (из рекомендованных Костей), а потом замертво валился спать – на полных восемь часов, спокойных, без криков и просыпаний в холодном поту.
Лёшка, пару раз пообщавшись с Костей вне профессионального контекста, с удивлением понял, что тот никакой не подвижник, не святой и не одержимый – для него отдавать себя целиком нуждающимся в нём детям было так же естественно, как чистить по утрам зубы или числиться человеком. Они с Корой были одной породы, с тем чуть заметным нравственным «отклонением», которое, видимо, изначально кем-то предполагалось абсолютной нормой homo sapiens
