– А я начинала плакать, даже когда у меня время никто не спрашивал. Просто так – думаю о тебе и плачу.
– Это хорошо. Может, мы с тобой плакали в одни и те же моменты.
Иногда к ним присоединялся соседский кот, пробиравшийся в гостиную по оконному карнизу. Он был совершенно косой и поэтому казался потусторонне мудрым. Его сведённые к носу глаза как бы призывали перейти от земных глупостей к самой сути. Только вот суть всё время ускользала, по мере того как опустошались бокалы с шампанским. Зато приобретала смысл абсурдность окружающего мира. Они слушали музыку, говорили глупости и таяли от счастья. Они знали, что мир им враждебен – он мог взорваться в любой момент, как бомба с часовым механизмом, поставленная на известное только ЕМУ время. И только косой кот казался вечным в своей неземной муд рости.
– Знаешь, – говорила вдруг Кора, – известно, чем выше искусство вести беседу, тем ниже рождаемость. Хочешь, я рожу Тиме брата?
– Хочу, – отвечал он, не успевая подумать.
– И тогда мы сможем все вчетвером улететь навсегда? Господи, я, наверное, стану самой счастливой матерью.
Он знал, что эту тему лучше было не затрагивать. Но опять попался.
– Ко, любимая, жизни без компромиссов не бывает. Без них мы бы с тобой не встретились.
– Без них, Лю, мы бы уже давно были вместе. И навсегда.
– Ко, ты озадачиваешь. Я бы даже сказал, обескураживаешь. Ты же сама говорила, что любовь – это не уютное гнёздышко, любовь – это служение Богу. И это абсолютная правда. Любить можно не только вне брака, но и вне жизни. Я вот, например, собираюсь любить тебя и после смерти.
– Мало ли что говорила… Дура была – интересничала. Любви вечной, потусторонней, вселенской и божественной я предпочла бы обычный мещанский союз – ходить с тобой по магазинам, обсуждать всякую ерунду, планировать ближайшие каникулы наших отпрысков. Видишь, какая я земная, несмотря на все твои попытки моего обожествления.
– Ты хочешь совместить храм и кухню, сон и реальность, меня, пройдоху, и твою мечту обо мне – всё в одном флаконе. А так не бывает.
– А по-другому мне не нужно.
– А как же реальная жизнь? Всякие нажитые обязательства?
– Я и есть твоя жизнь, – уверенно объявляла она, почти душа его в объятиях. – Я и Тима, все остальные просто случайные попутчики, подставленные судьбой только для того, чтобы ты встретился с нами. Теперь, когда это произошло, они тебе больше не нужны.
В моменты таких откровений Лёше казалось, что говорит он не с Корой, а с самим собой.
