А вот это было уже слишком.
– Мне? Тебя? Это я тебя должна пожалеть? Ты что, убогий? Калека? Обделённый жизнью? – Она сама чуть не плакала, держалась из последних сил.
– Хуже. Я перед выбором, который сделать не могу. И не сделать тоже не могу.
– Так не бывает. Говорят, даже у съеденного есть два выхода. Не сделать выбор – уже выбор. Я тебе сочувствую – невозможно одновременно слизывать с ладони и держать гордое выражение лица.
– Но если ты такая сильная… и любишь меня… Пусть останется всё как было. На какое-то время. Ведь тот, кто любит, должен разделить участь того, кого любит.
– Это только в романах. А как было, уже не будет. И ты это знаешь. Твоя жена сделает всё, что в её силах, чтобы нас разлучить. И ты зависишь от неё больше, чем от меня.
– Это неправда. Без тебя я умру.
– Возможно. Но от неё не уйдёшь. – Кора собрала все свои силы Лёша видел, как у неё побледнели губы и сузились глаза. – Значит, придётся уйти мне. Пока все ещё, слава богу, живы.
* * *
О, женщины, жестоковыйное племя, хрупкость ваша сравнима только с вашей же целеустремлённостью. Нас, мужиков-простаков, развесивших свои уши и члены, всё норовите поставить вровень с собой. Как только не гнушаетесь якшаться с нами, придурками!
Так они расстались в первый раз.
А за окном подмигивал уже второй год нового века. Впервые в истории этой страны сам, без всяко го принуждения ушёл первый президент России.
Начался новый, постсоветский период. Из советского, казалось, оставили только гимн и несколько полуистлевших символов.
Но даже если на бордель водрузить крест, дом свиданий от того не станет домом молитвы.
Новенький, как пятак, президент вынырнул из ниоткуда. Вернее, из российского навоза, откуда его вытащили как репку. Тащили всей семейкой, во главе с «Дедушкой» и прикормленным этой же «семейкой» домашним мефистофелишкой на букву Б, прицепившимся мышкой в самом хвосте.
Пока тащили, взрывались дома в Москве и Волгодонске, прошли «учения» в Рязани, началась Вторая Чеченская. Вытащили по пьяной лавочке хорошо «взявшего на грудь» некоего генерала, решившего пострелять, утонула атомная подлодка вместе с задохнувшимся экипажем, который можно было спасти. Реакция нового главы государства на это событие была незатейлива: на вопрос иностранного корреспондента: «Что случилось с субмариной?» – он ответил не моргнув глазом, иезуитски поигрывая уголками улыбчивых губ: «Она утонула…» Мир охнул. А «нашему» хоть бы что. А потом он назвал безутешных вдов погибших моряков дешёвыми проститутками, которым заплатили, чтобы они рыдали в камеры иностранных журналистов.
