— Э-эй! Э-ге-ге! — слабым голосом закричал мирахур и опять повалился, точно подсеченный серпом колос джугары[1].
Всадники на дороге услыхали его. Первым на гнедом жеребце прирысил светлоголовый всадник грозного вида. Он соскочил на землю возле распластанного вверх лицом мирахура, заботливо приподнял его голову. Мирахур с трудом открыл глаза. Тем временем подъехали остальные. То был отряд лутчеков — конных стражников на службе у местных властей Бухары. У большинства всадников за спиной виднелись английские одиннадцатизарядки, трое-четверо были вооружены трехлинейными винтовками. Только двое, казалось, вовсе не имели оружия. К одному из них — человеку с густой длинной бородой — все обращались почтительно: «Ваша милость». На лице его, заросшем буйной щетиной, трудно было что-либо разглядеть — только конец красного носа да глаза, быстрые, горящие недобрым огнем. Второму невооруженному также оказывали знаки почтения, называя его «господин Абдурашид». Шелковая повязка скрывала всю нижнюю часть его лица — нельзя было различить, безусый он или уже с бородкой.
Тот, кого называли «ваша милость», с помощью одного из всадников слез с коня.
— Это кто? Неужели мирахур? — недозольно спросил он.
— Совершенно верно! — поспешил ответить Абдурашид.
Мирахур тем временем окончательно пришел в себя.
— Бехбит, — с трудом выговорил он, — Бехбит-палван[2]… Только что ушел прямо из рук!
Бородатый вытаращил глаза и вдруг, задрожав от ярости, выкрикнул:
— Ушел?! В какую сторону?
Затем, обратившись к светловолосому — очевидно, старшему над отрядом, приказал:
— Хаким, живо по коням! Прикончить. И пока не привезете его шкуру — на глаза не попадайтесь!
— Будет исполнено, ваша милость! — вытянулся тот, прыгнул в седло и Натянул поводья.
Поднявшись на ноги, мирахур махнул рукой в сторону железнодорожного полотна:
— Вон туда ускакал. Если поторопитесь, нагоните…
— Нет, надо мне самому, — сказал молчавший до сих пор Абдурашид. — А то ничего не выйдет.
И он, хлестнув коня, поскакал через солончак прямо к видневшимся вдали телеграфным столбам. Хаким и еще двое всадников пустились за ним вслед.
ЗОЛОТАЯ МОНЕТА
Бехбит едва успел натянуть поводья. Дуло винтовки уперлось ему в грудь.
— Слезай с коня! — грубо приказал ему долговязый сарбаз — эмирский солдат-наемник в островерхой папахе.
Бехбит растерялся, но не подал виду.
— Дружище, — с улыбкой спокойно проговорил он, — к чему такое нетерпение? — Затем пошарил в кармане халата, вытащил пять-шесть монет и подкинул на ладони.
