Аленцова даже как-то подчеркнуто держалась от него на расстоянии, предпочитая служебные отношения личным. «Не любит… Ну, а мне что к ней со своей любовью навязываться? Все так хорошо понимаю, но сердце болит и тянет меня к ней. А к чему все это? К чему?»
- Товарищ полковник, вам большущее письмище…
Разрумяненный морозцем, будто красная девица, старшина Ракитянский вошел в комнату с двумя дымящимися котелками. На груди из-за борта шинели у него торчал зеленый пакет. Канашов посмотрел на пакет, догадался:
- Больше месяца молчали. Темпы работы у них черепашьи, а журнал еще военным называется.
Комдив торопливо вскрыл пакет. В нем его статья «О действиях танков в наступательном бою зимой». Он сразу же прочитал конец препроводительной бумажки: «Ввиду вышеуказанных спорных положений и ошибочных утверждений автора, противоречащих статьям полевого и боевого уставов (далее - ссылки на параграфы и страницы), ваша статья не может быть помещена в журнале». В конце петляющая, будто лесная тропинка, подпись.
- Кроты журнальные, - проворчал комдив. - Не больно ты меня порадовал, старшина.
Ракитянский прекратил резать хлеб и застыл с ножом в руках, виновато улыбаясь полковнику.
- Ну, чему ты улыбаешься? Не хотят печатать статьи…
Дверь распахнулась, и на пороге появился комиссар дивизии Шаронов. Дверь заставила его согнуться. Он скинул шапку. Светлые пышные волосы, будто стружки, рассыпались по потному лбу.
- Здравия желаю, Михаил Алексеевич, - протянул он руку. - У тебя климат зимний, только что без ветра. Закаляешься, значит, по-суворовски, - потер он озябшие руки. И тут же насмешливо и строго спросил: - Вы чего морозите комдива, Ракитянский? Кругом леса, а у вас небось дров нет.
Старшина сдержанно улыбнулся.
- Садитесь, товарищ батальонный комиссар, - пододвинул он табурет и объяснил: - Не велит товарищ комдив много топить. «От тепла, - говорит, - да от переевшего брюха лень в человеке быстро заводится».
- Меня только что обогрели, будто оглоблей. - Канашов резанул кулаком воздух. - Борискин какой-то подписал, - швырнул он бумагу. - Читай! Для себя я сделал крепкие выводы…
Шаронов пробежал глазами бумагу.
- А ты чего крылья опустил? Настойчивее действуй… Пиши в другой журнал. Пусть поймут, что с фронтовиком имеют дело, а не с кабинетным ученым. Ортодоксы!…
- Не в этом дело, Федор Федорович. Беспокойство меня одолевает.- Как же дальше военную науку двигать, если она в понятии тех ортодоксов вся в рамки одних уставных положений заключена? Смакуют всю жизнь высказывания непререкаемых авторитетов и топчутся на месте…
