Факел | страница 57

Алексей Иванович тяжело вздохнул.

- А каково было замполитруку, затаив дыхание, скрепя сердце, следить за этой пыткой?! Он несколько раз прикладывал автомат к плечу, его палец лежал на спусковом крючке. Мгновение - и раздастся очередь. Но знамя… Оно у его сердца. Это знамя должно повести новых бойцов в атаки. И замполитрук выдержал. Встал и с затуманенными глазами пошел на восток один. Голодный, обросший, с единственным магазином в автомате, двигался днем и ночью, по болотам и лесам. Вода хлюпала в сапогах, горели истертые в кровь ноги. Порой отчаяние проникало в душу. Были минуты, когда хотелось пустить в лоб пулю и остаться лежать неизвестным в этих дремучих лесах. Но - шел и шел на восток. Он был теперь один со своим сердцем, со своей совестью, и только от него зависело - быть знамени в строю или не быть. На шестые сутки вышел на опушку леса. И вдруг - пулеметная дробь, крики «ура». Это наши контратаковали фашистов, гнали их из небольшого села. Замлолитрук собрал последние силы, открыл огонь по бежавшим недалеко от него немцам и тотчас упал в густую траву. Очнулся он на командном пункте после суточного сна. Командир полка поцеловал его в небритую щеку: «Спасибо, сынок, за честную службу, спасибо».

Алексей Иванович остановился, перевел дыхание, бросил в рот новую таблетку валидола.

- Вот с тех пор, брат, и начало, словно факел, гореть сердце замполитрука, - закончил он свое повествование и посмотрел на меня.

И я понял, что этим замполитруком был не кто иной, как сам Алексей Иванович, прошагавший потом под спасенным им боевым знаменем вместе с другими бойцами еще по многим фронтовым дорогам. А теперь он, полковник, медленно идет по проторенной тропке-терренкуру. У него доброе, хорошее сердце. Оно стучит и стучит: стук-стук, стук-стук, стук-стук…

Иван Иванович ловко сбросил с плеч рюкзак, прицепил его на сук ширококронного дуба, быстро снарядил удочки и, спустившись под кручу, в тень, занялся рыбалкой. Константин Петрович Дашкин - летчик, подполковник - хотел было развернуть спиннинг, но, взглянув на заросли кувшинок, с досадой вздохнул: «Эх, первая кувшинка моя». Дашкин подошел к Ивану Ивановичу, взял у него запасную удочку, пристроился рядом. Клев был хороший, и вскоре мы ели ароматную, пахнувшую дымком, наваристую уху.