- Я бы рад. Да ведь один тральщик поврежден, дизель сдвинулся с места, ремонт дней на пять-шесть, а там небось лед. Вот разве тральщик Зайцева.
- Зайцев отстранен от командования.
Максимов зажмурился то ли от этих слов, то ли от головной боли, помедлил и с трудом выдавил из себя:
- А может быть, не стоит этого делать? Назаров ухмыльнулся:
- Я слушал сегодня вашу речь и думал: человек родился адвокатом. Я понимаю вас, дорогой товарищ. Зайцев - ваш подчиненный, вы служили с ним до войны. Но разве можно в угоду старой дружбе приносить наши общие интересы?
- Вы ошибаетесь, товарищ контр-адмирал. Сильно ошибаетесь, - с горечью произнес Максимов. - Мы совсем не друзья. Больше того, мы чужие люди. Только хочется быть объективным. Наказать человека никогда не поздно. Придем в базу, доложим Военному совету. И там будет принято решение, а пока предлагаю вернуть его на корабль и поручить вот это самое задание.
Назаров несколько минут размышлял, откинулся на спинку кресла и курил, потом решительно поднялся и объявил:
- Ну что ж, быть по сему. Пошлем Зайцева. Пусть искупает свою вину. Но что с вами?
Максимов медленно оседал на пол. Контр-адмирал кинулся к телефону.
9
Зайцев появился неожиданно. Было это после отбоя, когда корабль, пирс и все окружающие постройки утонули в темноте, сквозь которую мерцал, раскачиваясь на гафеле, один-единственный синий огонек. Матрос, стоявший у трапа, кутался в густую овчину полушубка.
Зайцев вырвался из мрака и оказался возле самого трапа. Матрос увидел неясную фигуру в снегу и хотел было крикнуть: «Стой, кто идет?» Но не успел и рта раскрыть, как услышал знакомый голос;
- Смотри, как бы тебя не замело! Матрос пробормотал сквозь зубы:
- Не заметет. Привычны.
Зайцев шагал по палубе с чемоданом. На пути перед ним выросла фигура Трофимова.
- Здравия желаю, товарищ командир!
- Здравствуйте! - Зайцев, не останавливаясь, пошел дальше. Трофимов едва поспевал за ним.
У самой двери в каюту Трофимов смущенно спросил!
- Как у вас там, товарищ командир? Обошлось?
- Обошлось! - бросил Зайцев и перед самым носом Трофимова бесцеремонно захлопнул дверь.
В каюте Зайцев поставил чемодан, снял пальто и подошел к зеркалу. На нем тонким слоем лежала пыль, мыль была и на столе, я на чернильном приборе.
«Хозяин жив, а в доме мертвечиной пахнет, - подумал он. - Ушел на два дня, и уже забыли. Каюту не убирают, решили: конченый человек. Все в жизни так: пока ты на глазах прыгаешь и все у тебя в порядке, тебе и почести, и внимание, А случись беда, все разбегутся».
