- Дым! - приказал старший лейтенант Шленский.
Андрей Малякшин хмуро выполнил что от него требовалось. Не ведая о том, что третья атака захлебнулась намеренно, старшина мотористов очень командира не одобрял. «Столько вертеться около конвоя, - с раздражением думал он, - так покалечить катер и не найти момент для выпуска торпед». Катера, по мнению Малякшина, убегали позорно, заслонившись дымом.
Одним из последних снарядов, посланных вдогон, «егерботы» попали на Сто четырнадцатом в баллон с кислотой. Едкая жидкость, стекая с палубы через пробоины, попадала на кожух среднего двигателя и с него - в трюм. Соединяясь с морской водой, кислота разлагала ее. Отсек наполнился вонючей дрянью, от которой не унимались слезы и небо стало с овчинку. Но моторы работали, и отойти от них было невозможно никак.
Когда баллон с кислотой опустел, дымовая завеса иссякла сама по себе и Малякшин даже обрадовался. Надоели ему бесконечные команды: «Дым!», «Стоп дым!», от которых не было никакого толку. Старший лейтенант Шленский приказал зажечь дымовые шашки - большие железные бочки, укрепленные на палубе. Потом их сбросили на поверхность воды и резко отвернули с прежнего курса.
Одураченные «егерботы» еще долго шарили во мгле среди плавающих и плюющихся дымом бочек. Враг не подозревал, что оба торпедных катера, израненные, но не потерявшие воли к победе, резво бегут к востоку на розыски транспортов, которые фашисты берегли вроде шкатулки Кащея Бессмертного. Найти-то нашли, однако четвертая атака оказалась не легче. На Сто четырнадцатом задело осколками панель управления левого мотора. Старшина Малякшин унимал машинное масло, хлеставшее из пробитой трубки. Обмотав трубку куском резины, он прижимал ее тугими кольцами медной проволоки. Один глаз у Малякшина затек, по рукам его текла кровь, перемешанная с горячим минеральным маслом. Рядом контуженный Рымарев чинил бензопровод. Левый мотор по-прежнему грохотал, не сбиваясь с ритма. Бортовая обшивка и верх машинного отсека светились насквозь россыпью звездного неба в ореоле белой сосновой щепы.
В зияющей дыре от большого снаряда Малякшин вдруг увидел хвост падающей за борт торпеды. Винты ее, раскручиваясь, промелькнули блестящим кругом. Катер, скинув такой груз, облегченно выпрямился и тут же склонился набекрень в лихом развороте. Опять осточертевший дым рвал глотки мотористов, который раз вышибая слезу. Откуда взялся дым, они не знали. Своего «дыма» на Сто четырнадцатом уже не было.
