Каргин охал и вздыхал, бросал красноречивые взгляды на Марусю, но она не замечала или не хотела заметить, как бледнел и худел молодой казак.
Благодаря присутствию Рогова, в доме Силаевых было много гостей, и Николай Петрович даже объясниться не мог с жестокой Марусей.
— Ну, что атаман? — спрашивали Рогова как-то под вечер.
— Атаман?! Да, атаман... атаман ничего. Ездит во дворец. Кажется, будет назначен начальником лёгких войск. В большом фаворе у вдовствующей императрицы, побил у неё всю посуду.
— Как так?
— Саблищей своей двинул, ну и побил.
— Ах ты, Боже мой милостивый! — с ужасом всплеснула руками Марусина тётка, старуха Анна Сергеевна. — Ну и что же?
— Ничего. Как ни в чём не бывало! Сказал только: «Казак чего не возьмёт, то разобьёт» — и всё.
— Экий молодец! — воскликнула Анна Сергеевна.
— Мужик просто! — сквозь зубы процедил Рогов.
— Находчивость-то какая! Просто прелесть! — не унималась старуха, грызя тыквенные семечки и сплёвывая их в тарелку. — Ну, а что племяш мой, Петя, поделывает?
— Коньков-то?
— Ну да. Ординарец-то платовский. Молодчина казак. Поди-ка, росту-то в нём теперь — косая сажень! А глаза такие зелёные! Любло молодца — проскакать ли с джигитовкой, стрельнуть — это первое дело! И до девок неохоч, настоящий казачина!
— Неохоч? Ой ли, тётенька, восхищаетесь племянником зря... В немку, слыхать, влюбился.
— В немку... Ой, врёшь? Испытуешь? Грех тебе Петеньку моего обижать!
— Зачем мне обманывать, parole d’honneur[30], влюблён в немку-балетчицу...
— Это что за слово такое? — быстро, с тревогой спросила старуха. — Не слыхала никогда.
— Как бы вам объяснить попонятней. Ну вот что на святках голые пляшут перед народом.
— Господи Боже мой! С нами крёстная сила! Да неужели же есть в Питере такие срамницы!
— Есть, тётушка. Петя-то ваш и влюбись в такую да предложение ей сделай!
— Да неужто предложение! Атаман-то, старый дурак, чего смотрел!
— Атаман сам сватом, слышно, будет.
— Сватом. Это за голую-то девку?
— Ну, тётушка, зачем так. Ведь он не век голая ходит, дома-то наряжается, как и вы!
— Кубелек[31] носит? Да?!
— Ну зачем непременно кубелек. В Санкт-Петербурге вы кубелька и за сто рублей не сыщете.
— Ну а всё-таки, как она? Не совсем путаная? А? Девичий стыд не потеряла? А? Матушку-то свою выведет со стыда? После свадьбы-то в обед, как дело будет? Вы, девушки, не слушайте — у вас ули золотом должны быть завешаны.
