— А нонеча — Платов.
— Платов и Суворов? Атаманы-молодцы, послушайте — ну, не спятил ли старец с ума?
— Спятил?! Ты глаза-то налил да и говоришь: «Спятил!»
— Не ты подносил; своё пил.
— А ты пей, да разум не теряй. Суворов — это гений на весь мир!
— Постой, Суворову-то что, лет семьдесят было, да притом он русский, ему ход давали, а Платов опальный, да ещё казак.
— Это верно, — сказал Зазерсков, — казаку ходу нет и не будет.
— Бреши! Ермака Тимофеевича за Сибирь Доном пожаловали!
— Да видал он его? А? А где выборный атаман? Пугачёв-то чего боялся, забыл? В регулярство писать думали.
— Фармазон!
— Нет, коли на то пошло — сам ты фармазон. Сейчас видать верховую сипу[4].
— Эй, Алексей Николаевич, зачем лаешься — грех.
И долго ещё шумели бы казачьи половники, да дверь отворилась, впустив за собою струю пара, и черноволосый и черноусый, в зелёном мундире с Екатерининской медалью на шее, вошёл генерал-майор Иван Кузьмич Крутов. Сняв папаху, запорошённую снегом, с чёрной головы, он весело крикнул:
— Замолчи, честная станица!
Спорщики замолчали и поднялись навстречу лихому донскому генералу.
— А, ваше превосходительство, честь и место!
— Манжате[5] и пивате?
— Есть немного. Не побрезгуйте, ваше превосходительство. Эй! Марья Сергеевна — вина!
— Челом бью хозяйке, — сказал Крутов и поклонился в пояс жене Луковкина.
— Ну, что, по старине? Чарочка-каточек?..
— По старине, Иван Кузьмич, — развязно улыбнулась казачка.
— Ах, старина, старина! — вздохнул Крутов. — Последние времена настали, а тут по старине, говорите. Комету видали?
— Ну, что же комета? Это от Бога.
— От Бога-то от Бога. Да был я сейчас у Хрисанфа Павловича Кирсанова. Сказывал мне: письмо он от атамана из Питера получил. Пишет, с Наполеоном у нас и так, и сяк, однако готовьтесь, и чтобы коши[6] исправны были, об весне как бы не в поход.
— Вона! — протянул Сипаев, а за ним и Луковкин повторил то же восклицание. — А у нас-то и полки по станицам распущены... Плохо дело. Опять скомплектовывать будут.
— Наши уже собираются на Красный яр, — сказал есаул-атаманец.
— Ваши! Ваши в первую голову... Ну, довольно об этом! Война так война. А у вас что за сбор?
— Это наше кумпанство.
— Ну, где кумпанство, там и пьянство, а где пьянство — там и веселье. Верно?
— Верно, — в голос ответили гости.
— Ну-ка, есаул, ваших александровских песенников нельзя ли? Скомандуйте-ка, батюшка.
