В первые дни Олюшенко отбился от нас, и мы его [52] видели только на построениях. Он пристраивался спать, где придется, и почти все время рыскал по лагерю в поисках какой-нибудь еды. Парень он был здоровый, сильный, и больше нас с Володей страдал от голода. Но почти ничего съестного раздобыть ему не удавалось. Даже траву и ту пленные давно выщипали до последней иголочки.
Через несколько дней Олюшенко вернулся к нам. Теперь нас стало трое. И мы начали расширять и углублять наш окопчик. Тесно в нем было. Ложились на дно, плотно прижавшись друг к другу. Если один из нас хотел повернуться, то должен был разбудить всех, и мы как по команде переворачивались на другой бок. Окопчик укрывал нас от ветра, но не спасал от дождя. Нужно было делать какое-то перекрытие. Но из чего, если даже молоденький сосновый лесочек, росший на территории лагеря, многотысячная толпа пленных выдрала вместе с корнями. Нам удалось только отыскать две палки и несколько веточек с осыпавшейся хвоей. Вот из этого материала мы и соорудили «крышу». Укрепили палки, на них уложили ветки, а сверху стали примащивать сучочки, щепочки, пучочки сухой травы и присыпали все это землей. Мы учли, что если даже наше перекрытие обвалится, мы отделаемся только легким испугом.
Теперь наши головы были укрыты от дождя. Темными сентябрьскими ночами, лежа без сна в землянке, мы слушали, как осыпается с нашей крыши намокшая земля. Липкие комышки падали на лица, насыпались в уши, попадали в глаза, в рот, за воротник. По нескольку раз в ночь нам приходилось вставать и стряхивать с себя землю.
Кормили нас один раз в сутки, в полдень, плескали в котелки и банки по литру жидкой баланды, сваренной из нечищенной и немытой картошки, свеклы, капустных листьев, и давали кусок хлеба в двести граммов. Зато по три раза на день выгоняли на поверку и долго держали на холоде и дожде.
В одной стороне лагеря, недалеко от пулеметной вышки, были устроены навесы, под которыми располагалась кухня, отгороженная от лагеря колючей проволокой. Оттуда пищу носили в бачках к сотням. Недалеко от кухни оставляли телегу с овощами. Двадцать [53] счастливцев беспрерывно возили телегу на себе: от склада к кухне - с овощами и обратно - пустую. Мы завидовали им. Они по пути могли припрятать для себя капустных листков и сырой картошки и потом съесть их. За этой же изгородью находились и мусорные ящики, куда выбрасывали гнилые овощи. Голодные люди старались поближе подойти к мусорным ящикам в надежде схватить горсть очисток или подгнившие листки капусты. Но едва пленные приближались к ящику или телеге с овощами, немцы открывали по ним огонь с пулеметных вышек. Люди разбегались, убитые падали, раненые расползались в стороны. За один такой выход к мусорным ящикам люди погибали десятками, но проходило несколько дней, и голодные снова подбирались к ящикам…
