- Кто?
- Да "чеки"-то. Поставят человек полтораста на усмиренье, и будем кормить. Как я говорил, давайте жить дружнее!
- А я не говорил? Разве можно до чужого хлеба дотрагиваться. На сурьез пойдет.
- Кто они - православные?
- Какие тебе православные. Чеки!
- Какие чеки? Турки, что ли?
- А, бестолковый. Говорят тебе - чеки. Из нерусской земли.
- Зачем они идут?
- Пряники делать... Насыпят штук двадцать горячих, тогда узнаешь...
- Воевать они будут с большевиками, порядки наводить. Видишь, порядков нет: нынче хлеб отберут, завтра - лошадей, а там и до денег доберутся. Разве это порядки?
- Накопил, боишься?
- Закрой хайло, я не про себя говорю.
Михаила Семеныч с Михайлой Данилычем вели разговор по секрету:
- Правда?
- Правда. Солдат прошел - говорил, нищий прошел - говорил. В Марьевку телеграм пришел: конец большевикам.
- А с землей как?
- Земля утвердительному собранью.
Лавочник Сомов в городском пиджаке порывался сказать речь. Часто приподнимал фуражку над головой, помахивал тросточкой, но слушать было некому, каждому хотелось говорить самому. Сомов раздраженно плевался.
- Ну, где тут единение классов? Где та компетенция, на основании которой можно провести декларацию? Абсурд!
В коридоре готовилась драка. Серафим обозвал дедушку Лизунова старым чертом. Дедушка Лизунов не вытерпел, распахнул рубашку на груди, показал собравшимся крест.
- Вот, старики, будьте свидетелями! Разве черти с крестами ходят?
- Такие, как ты, ходят, - крикнул Кочет с другой стороны.
Дедушка Лизунов опешил. Схватил чей-то подожок в углу, замахнулся на Кочета. Сзади схватил его за руку Сема Гвоздь.
- Не махай кулаками!
Дедушка Лизунов разгорелся, даже ноздри тоньше стали от обиды:
- Старики!
Подъехал мельник Евнушкин на старой разбитой тележонке - прямо со станции.
- Братцы!
Толпа окружила тележонку, забралась на крыльцо исполкома, сломала изгородь у палисадника, замерла в ожидании.
- Братцы! Произошли великие события: наша многоуважаемая власть ниспровергнута. Комиссары в Самаре частью перебиты, частью разбежались...
Договорить ему не дали. Дедушка Лизунов первый крикнул:
- А-а, черти!
Неожиданно выскочил младший Лизаров.
- Стойте!
Быстро прыгнул на телегу к Евнушкину, обнял его одной рукой, чтобы не упасть, другую вскинул над головой у себя.
- Стойте!
И ему не дали говорить. Подошла жена Сурова, посаженного в арестантскую, неистово завопила:
