Четверть века назад. Часть 1 | страница 7
— Они что-же, въ Москвѣ теперь станутъ жить по зимамъ? заинтересовался Гундуровъ.
— По неволѣ! Княгинѣ-то смерть хочется въ Петербургъ, — да не рѣшается. Князь Ларіонъ ни за какія сокровища не поѣдетъ теперь въ этотъ „ефрейторскій городъ“ — какъ онъ однажды выразился при мнѣ; — ну, а одной ей тамъ поселиться, — не выходитъ! Личныхъ связей у ней никакихъ тамъ, разумѣется; къ тому же съ замужества все за границей жила; кто ее тамъ изъ Петербургскихъ въ Ганноверѣ помнитъ! Богата она очень, могла бы домъ открыть… Но, первое, денегъ она безъ особаго разсчета кидать не любитъ; а затѣмъ, деньгами Петербургъ не удивишь, надо тамъ еще чего-то, — и она это хорошо понимаетъ. Что въ Петербургѣ за открытый домъ, куда Дворъ не ѣздитъ? Ну-съ, а этого она могла бы достигнуть единственно чрезъ князя Ларіона, если бы онъ былъ въ прежнемъ положеніи. Вотъ она и молится о немъ денно и нощно: „пошли ему Господи поменьше гордости, а свыше побольше къ нему милости,“ — и въ ожиданіи исполненія желаній, возитъ скрѣпя сердце дочь въ Московскій свѣтъ, который почитаетъ нестоющимъ вниманія уже потому что „dans tout Moscou, говоритъ она, il n'y a pas l'ombre d'un женихъ pour ma fille…“
— Удивительный ты человѣкъ, Ашанинъ, замѣтилъ, улыбаясь его спутникъ, — чтобы про каждаго, куда только вхожъ, всю подноготную разузнать!
Ашанинъ весело пожалъ плечами:
— И не стараюсь, само какъ-то въ уши лѣзетъ. У Шастуновыхъ живетъ одна немолодая особа дѣвическаго званія, Надеждой Ѳедоровной Травкиной прозывается, весьма не глупая и, знаешь, этотъ особый родъ старыхъ дѣвъ: иронія снаружи, и тщательно скрываемая, безконечная сентиментальность внутри… Она князю газеты читаетъ, и пользуется вообще извѣстнымъ значеніемъ въ домѣ… На первыхъ же порахъ моего знакомства съ ними сталъ я замѣчать что она по мнѣ втайнѣ млѣетъ, — такое ужь у меня счастіе на этихъ особъ! — и Ашанинъ поднялъ глаза къ небу… Что же однако, думаю, пусть себѣ млѣетъ, меня отъ того не убудетъ. Сталъ я ее, знаешь, поощрять. Она мнѣ всю закулисную про этотъ домъ и выложила… И вотъ эту самую Надежду Ѳедоровну, заключилъ онъ, — я заставлю теперь королеву Гертруду сыграть; отлично сыграетъ, ручаюсь тебѣ!..
— А Клавдіо кто бы могъ? заволновался опять Гундуровъ.
— Разумѣется, Зяблинъ. Такъ и смотритъ театральнымъ злодѣемъ!
— Ты Лаерта?
— Или Гораціо, мнѣ все равно. Пусть Лаерта лучше сыграетъ Чижевскій, — онъ съ жаркомъ актеръ. А мнѣ роли поменьше учить!..