«Les voitures,» какъ торжественно выражалась княгиня Аглая Константиновна, то есть, большая, открытая четверомѣстная коляска четверткой съ форейторомъ, и долгуша, обитая сѣроватымъ солдатскимъ сукномъ съ шерстяными басонами, въ которой могло усѣсться человѣкъ до двадцати, линейка, запряженная парою рослыхъ лошадей, — подъѣхали къ крыльцу. За ними вели кровную англійскую кобылу рыжей масти подъ верхъ князю. Коляска Гундурова, со всѣмъ его багажемъ и слугою на козлахъ слѣдовала позади.
— Me voilà! послышался голосъ самой хозяйки, тяжеловато — она, какъ говорилъ про нее Ашанинъ, была нѣсколько «тѣломъ обильна» — спускавшейся съ лѣстницы. Разубрана она была точно сейчасъ съ модной картинки соскочила…
Щегольски одѣтый грумомъ мальчикъ лѣтъ двѣнадцати бѣжалъ передъ нею съ перекинутымъ на одной рукѣ плэдомъ и богато переплетеннымъ въ бархатъ, съ золотымъ на немъ кованымъ вензелемъ ея подъ княжеской короной, молитвенникомъ въ другой.
Она подошла къ коляскѣ. Стоявшій у дверецъ видный, высокій лакей въ новешенькой ливреѣ однихъ цвѣтовъ съ грумомъ, и monsieur Vittorio во фракѣ и бѣломъ галстукѣ, съ обнаженною головою, почтительно съ обѣихъ сторонъ подсадили ея сіятельство подъ локотки. Грумъ поспѣшно разослалъ на ея колѣни толстую ткань пестраго плэда и вскочилъ съ молитвенникомъ къ кучеру на козлы; дюжій лакей сановито полѣзъ на заднее сидѣнье…
— Вы за нами? съ любезною улыбкою обратилась княгиня изъ коляски къ вышедшему на крыльце съ Шигаревымъ и князькомъ Зяблину, пока подлѣ нея усаживалась Надежда Ѳедоровна и занимали напереди мѣста княжна и дѣвица Акулина.
Зяблинъ нѣжно покосился на нее; уныло кивнулъ головою, и испустилъ глубокій вздохъ.
— Et vous, Larion? И Аглая Константиновна заискивающимъ взглядомъ глянула на деверя, садившагося въ это время на лошадь.
— Поручаю себя вашимъ молитвамъ! сухо отвѣтилъ онъ, осаживаясь на стременахъ.
Коляска тронулась. Княжна медленнымъ движеніемъ головы поклонилась Гундурову.
Мужская компанія съ князькомъ и его студентомъ отправились на долгушу.
— До свиданія, Сережа, пріѣзжай скорѣе! кричали ему друзья.
Онъ глядѣлъ на удалявшуюся коляску… Онъ ждалъ еще разъ взгляда, «прощальнаго,» взгляда княжны, — точно они на вѣки разставались…
Но коляска заворачивала подъ льва и, кромѣ головы лакея въ шляпѣ съ ливрейною кокардой, никого уже въ ней не было ему видно… Онъ отправился къ своему экипажу.
Князь Ларіонъ поглядѣлъ ему вслѣдъ. Какая-то невеселая улыбка заиграла въ устахъ его тонкихъ, поблеклыхъ губъ. Словно что-то давно, давно погибшее, милое и печальное, промелькнуло предъ нимъ… Онъ далъ поводъ, и, проѣзжая мимо молодаго человѣка, ласково кивнулъ ему головою.
