— Дождь сейчасъ пойдетъ! сказалъ кто-то.
— Что вы, откуда? запищали пулярки.
— Откуда онъ всегда идетъ, сверху! загаерничалъ Шигаревъ, принимаясь подражать языкомъ звуку барабанивпіихъ уже по ступенькамъ лѣстницы дождевыхъ капель…
Черезъ минуту крупный весенній дождь полилъ какъ изъ ведра.
— Ай, ай, ай! Съ визгомъ и хохотомъ побѣжало молодое общество съ балкона въ гостинную.
— Mon управляющій sera très content, объявила своимъ партнерамъ княгиня Аглая Константиновна, — онъ говоритъ что дождь c'est excellent pour les посѣвы.
— Et pour! исправникъ, котораго теперь мочитъ до костей, подшутилъ, бригантъ, которому ужасно везло въ преферансъ.
— Вы такой злой всегда, такой злой! такъ-же шутливо погрозила она ему толстымъ своимъ пальцемъ.
Онъ нѣжно покосился на нее…
— Я очень радъ этому случаю заполонить васъ, молодая особа, весело молвилъ, подходя къ бойкой барышнѣ, князь Ларіонъ:- вы противъ соловья имѣете то преимущество что можете пѣть и въ ненастье. А мы вотъ ужъ третій день какъ не слышали васъ…
— Ah, oui, Olga, faites nous delа musique! крикнула ей, въ свою очередь, княгиня.
— Слушаю-съ. Барышня присѣла передъ ней танцмейстерскимъ присѣданіемъ, и обернувшись къ князю:
— И пѣть все тоже опять? спросила она, лукаво глядя на него.
— Непремѣнно! засмѣялся онъ.
— «Я помню чудное мгновенье?»
— Само собою.
— Вы это очень любите, ваше сіятельство?
— Чрезвычайно!
— И что именно: музыку, или слова?
— И то и другое. Я нахожу что мысль поэта передается здѣсь музыкою въ такомъ совершенствѣ, что иной и нельзя написать на это стихотвореніе…
— А сами вы?…
— Что «самъ?»
— Сами вы при этомъ не вспоминаете какого нибудь «чуднаго мгновенья?»
Онъ засмѣялся опять:
— Непремѣнно вспоминаю:- то когда вы мнѣ это въ первый разъ пропѣли.
— Ни, ни, ни! Она. медленно закачала головой, — меня провести не легко! Что вы вспоминаете — это я знаю; что вспоминать вамъ сладко — оттого вы такъ часто заставляете меня это пѣть… Но что не я, а кто-то другой тотъ «геній чистой красоты», о которомъ вы вспоминаете, подчеркнула Ольга, — я тоже знаю…
Она подняла на него глаза — и обомлѣла… Онъ былъ блѣденъ какъ холстъ, судорога кривила его губы…
— Про кого это вы говорите? еле слышнымъ голосомъ промолвилъ онъ.
Бойкая барышня страшно перепугалась: слова отца про глиняный горшокъ пришли ей на память: она полѣзла въ бой, не справившись со своими силами, и только теперь поняла какимъ разгромомъ могло это кончится для такихъ горшка и горшечка, каковы были отецъ ея и сама она сравнительно съ людьми какъ Шастуновы…
