При появлении графа в комнате, где стоял гроб покойного Обноскова, Алексей Алексеевич тотчас же подошел к почетному гостю и предупредительно попросил его стать на самое удобное место.
— Пожалуйста не беспокойтесь, — ответил граф, — мне совершенно все равно, где стоять.
— Помилуйте, граф, — рассыпался Обносков, — тут постоянно будут сновать мимо вас и тревожить вас посетители.
— А я вот в уголок проберусь, — ответил граф и пробрался в уголок, скромно извиняясь перед теми лицами, мимо которых он пробирался и которых, по его мнению, а не в действительности, он потревожил.
Обносков сбил всех с ног, посылая гонца за гонцом торопить запоздавших попов, и снова возвратился к графу. Он, кажется, начинал мозолить глаза значительному гостю; это дало повод тому подумать, что Обносков напрашивается на разговор, и снисходительный аристократ счел своим долгом исполнить желание не отходившего от него ближнего.
— Вы, кажется, распорядитель похорон? — спросил граф, чтобы как-нибудь начать беседу.
— Да… У дядюшки не было других ближних родственников мужчин, кроме меня, — ответил Обносков, делая умилительно-почтительное лицо.
— А! так это вы, значит, ездили, как я слышал, оканчивать ученье в Берлин?
— В Гейдельберг, — поправил Обносков.
— Да, да, виноват, в Гейдельберг. Мне так и говорил мой покойный друг… Рано он у нас свернулся, — вздохнул граф. — Прекрасная была душа!
Обносков потупил глаза и тоже вздохнул, услышав эти теплые слова.
— Скажите, граф, — начал он нерешительно через минуту, — вероятно, общество «Водяных сообщений в России» выдаст какое-нибудь вспомоществование родственницам дяди?..
— Непременно, — утвердительно отвечал граф. — Я думал, что вы уже получили деньги на похороны, ему назначена тысяча рублей… Конечно, это небольшая сумма, но что прикажете делать: больше мы не могли выдать… Времена, времена плохие! — приподнял граф плечи.
— Кажется, в компании обыкновенно выдается годовое жалованье, — несмелым тоном заметил Обносков.
— Да, но это не идет в счет похоронных денег. Я уже озаботился, чтобы единовременное пособие было выдано жене покойного.
— Вы, вероятно, введены в ошибку: он не был женат, граф, — быстро перебил Обносков, и его лицо зарумянилось от волненья.
— Ну да, ну да, — повертел граф рукою в воздухе. — Не был венчан… Но это все равно. У них были дети.
— Помилуйте, это совсем не все равно, — уже совершенно серьезно проговорил Обносков.
— Ну, конечно, конечно, не все равно, — ответил граф совершенно спокойно, но у него слегка покоробило лицо, так что посторонний наблюдатель мог бы заметить под маскою этого наружного спокойствия следы подавленной досады. — Но я хотел сказать, — продолжал он, — что покойный мой друг жил столько лет с этой женщиной в гражданском браке…
