- Где остальные два корабля? - спросил он.
- Буксируют «Харьков». [82]
- Прикажите им оставить его!»
Кузнецов и Владимирский думали об одном и том же: успел ли Негода получить радиограмму Владимирского до второго налета? Ведь корабли перед выходом не получили ТУС - таблицу условных сигналов, при помощи которых можно было быстро кодировать и раскодировать радиограммы. Поэтому приходилось пользоваться шифром, на что уходило больше времени. Второй налет начался через три часа после первого. Четырнадцать Ю-87 атаковали эсминцы. «Способный» почти не пострадал, «Беспощадный» принял в корпус не одну сотню тонн воды, лишился хода. Вот к чему привела неспособность комдива самостоятельно принять нелегкое решение - потопить лидер и уходить полным ходом. Так он допустил вторую ошибку. Была и третья: после второго налета у комдива уже наверняка была радиограмма комфлота. Трансформируя ее к еще более ухудшившейся обстановке, следовало топить и «Харьков» и «Беспощадный», а «Способному» уходить со снятыми экипажами. Сделано это не было… Третий налет - потоплен «Беспощадный», четвертый - «Харьков», последний, пятый - двадцать пять пикировщиков топят «Способный»… Почти десять часов корабли отряда оставались практически в одном районе, дав врагу редкую возможность для последовательного нанесения ударов.
Подоспевшие катера спасли многих. Но сотни погибли в холодной октябрьской воде. Н. Г. Кузнецов пишет: «…урок был тяжелый - на всю жизнь». От Верховного Главнокомандующего «досталось больше всего, конечно, командующему флотом Л. А. Владимирскому». {11}.
В своих записях Владимирский не раз возвращается к драматической гибели своих кораблей. Что Негода допускал одну за другой серьезнейшие тактические ошибки, [83] что командир «Способного» Горшенин обрек свой эсминец, продолжая оставаться на месте гибели двух кораблей, - сомнений не было. Подвел разведотдел, дав устаревшие сведения: как выяснилось позже, за два-три дня до выхода отряда численность бомбардировщиков и истребителей противника на аэродромах Крыма возросла, по крайней мере, вдвое. Но прежде всего Владимирский хотел понять, в чем виноват он сам. В дневнике: «Мои ошибки: 1. Не использовал для прикрытия всю могущую быть использованной истребительную авиацию. Это хотя несколько и увеличило бы прикрытие, но все-таки не решило бы задачи, т. к. вместо 3-4 истребителей могло быть максимум 5-6… 2. Доверил эту операцию комдиву, в котором уверен не был».
