тъ, кром его и Лизаньки, другіе только такъ, притворяются, что есть. – Одна есть
моя моя Лизанька! и потому моя моя Лизанька, что я весь ее, что со слезами счастія готовъ
>12 сію же минуту умереть, принять истязанія за нее, за Лизаньку. Вотъ я подхожу къ ней, а первая скрипка жидъ выводитъ съ чувствомъ, подмывательно выводитъ тонкія нотки вальса, а матушка и другіе, вс, вс смотрятъ и думаютъ: вотъ парочка, такой нтъ другой во всемъ свт, и они думаютъ правду; я подхожу къ ней, она ужъ встала, оправила платьице; что тамъ таится подъ этимъ платьицемъ, я ничего не знаю и не хочу знать, можетъ быть ноги, а можетъ быть ничего нтъ. Она подняла ручку, около локотка образовалась ямочка, и пухлая твердая ручка легла мн на сильное плечо. Я дышу тмъ горячимъ воздухомъ, который окружаетъ ее, тамъ гд-то подъ платьемъ ея ножки зашевелились, и все полетло; вотъ жиды, вотъ матушка, вотъ сестра съ женихомъ улыбаются, а вотъ ея глаза, посмотрли на меня, не посмотрли, а что-то сдлалось со мной и съ нею. Вотъ они. Сдлалось что-то чудесное, въ этомъ взгляд, сдлалось то, чего я не смлъ желать и желалъ <и я знаю, что это есть. Я бы хотлъ ревновать ее и ревную ее воображаемо, тогда еще> всми силами души. Ножки летятъ, ноги летятъ, рука, грудь, гд она, гд я? никто этаго не знаетъ. Мы летимъ, летимъ, что-то блеститъ, что-то двигается, что-то звучитъ, но я ничего не знаю и не хочу знать. – Но вотъ звучитъ ея голосъ, но я и того не слышу и не хочу слышать, и не голосъ, а шопотъ; она жметъ меня за руку, чтобы я опомнился, и повторяетъ: – Давайте прямо въ гостиную, говоритъ она, радостно улыбаясь. И чему она всегда улыбалась? Я понималъ однако тогда, чему она улыбалась. Нельзя было не улыбаться. Силы утрояются, удесятеряются въ ногахъ – всякая жилка дрожитъ отъ безполезнаго напряженія, несемся, несемся кажется прямо на притолку, на горничныхъ, но ничуть не бывало, и гор[ничныхъ] и притолки мы не цпляя [?] проскакиваемъ въ гостиную. Звуки скрыпокъ чуть слышны, тихо, одна свча нагорла, стулья стоятъ, и я въ гостиной....... и она въ гостиной.
Мы останавливаемся, она смется, и грудь ея высоко поднимается отъ счастливаго вздоха. Глаза на мгновенье отрываются отъ моихъ, мои тоже смотрятъ внизъ и снова смотрятъ на нее. – Ея глаза говорятъ: Ну! Мои глаза говорятъ:>13 Я? Неужели, это ужъ слишкомъ много, и въ то время какъ глаза, не теряя другъ друга, все боле и боле сближаются, такъ что странно становится, уста сливаются съ устами и руки невольно жмутъ другъ друга. Въ это время Осипъ серьезно проходитъ черезъ гостиную будто для того, чтобы снять съ нагор
