– Это Клара, моя подруга. Я с ней не расстаюсь.
На сердце у меня потеплело. А тут Летиция еще прибавила, с железом:
– С капитаном я поговорю. Он возражать не будет.
Папаша Пом поглядел на лекаря и подмигнул:
– Ты, я смотрю, паренек с характером. Это правильно.
Я быстро исследовал кают-компанию, перелетев сначала на стол, потом на лафет кормовой пушки. Их тут было две – именно что шестифунтовые, я не ошибся. Во время боя стволы просовывают в открытые порты и палят. Оттого стены помещения, тесного и довольно неприглядного, были пропитаны копотью и пороховым дымом.
М-да, видал я на своем веку кают-компании и получше.
Дощатый стол, вокруг – восемь привинченных к полу грубых стульев. Оконные стекла поцарапаны. По бокам рундуки – самые простые, из просмоленной сосны. На «Святом Луке» в кают-компании была мебель красного дерева, серебряная посуда. Индийский ковер. А тут единственное украшение – тронообразное капитанское кресло на глухом дубовом коробе, да и то зажатое меж двух орудий.
– Это зачем? – спросила Летиция, разглядывая круглую крышку посреди сиденья.
Папаша Пом скривился:
– Дезэссар важничает. Не может, как все нормальные люди, в ведро делать. – Он поднял крышку, я заглянул в дыру и увидел внизу воду. Выходит, эта часть кормы нависала над морем. – Ишь, барин. Справляет нужду, будто король на троне.
Сглотнув, она спросила:
– А остальные, значит, делают в ведро? И что потом?
Ее, кажется, сильно беспокоил этот вопрос. В сущности, с учетом физиологических различий между полами, это и понятно.
– Как что? Если ты ……, просто выплескиваешь за борт. А коли ……, то кидаешь на веревке в море и потом вытаскиваешь.
Штурман использовал два весьма пахучих словечка, которые я повторять не стану. Я заметил, что Летиция повторила их про себя, пошевелив губами. Очевидно, в пансионе ее таким выражениям не научили.
– Но почему капитан …… здесь, за обеденным столом, а не в своей каюте? – тут же применила она новообретенное знание на практике.
– Это и есть его каюта. Вон на том рундуке он спит, а другой рундук запирается на ключ. Это капитанский шкаф. Там корабельная казна, ключ от порохового погреба, карты. На таком просторе живет один, бесстыдник! – с осуждением молвил штурман. – На других кораблях в кают-компании квартируют еще старший лейтенант и штурман. Но у нас порядки другие. Все офицеры, будто бараны, должны в одной каюте тесниться: оба лейтенанта, канонир, мичман, я. Каждый раз, когда мне надо в лоцию заглянуть, изволь разрешения у Дезэссара спрашивать! Слыханное ли дело? Для вас с монахом, правда, отгородили закуток на пушечной палубе. И то лишь потому, что нужно же где-то устроить исповедальню.
