– Представим, Кларочка, что ты Беттина, – бодро сказала Летиция, сев передо мной и уперев локти о стол. – У тебя такие же круглые глаза. Дай мне совет, моя рассудительная подруга.
Охотно. Советы – это как раз по моей части.
Я кивнул, показывая, что готов слушать. Моя питомица прыснула, но сразу же посерьезнела.
– Вот тебе задачка. Желтолицый сморчок требует с меня двадцать одну тысячу триста пятьдесят ливров да три тысячи за свои услуги, хоть теперь и не очень понятно, в чем они заключаются. Пять тысяч – цена выкупа, и знающие люди говорят, что еще столько же может уйти на бакшиш и непредвиденные расходы. Я же получила под заклад Теофельса от нашего сопливца тридцать тысяч. Допустим, я поторгуюсь с Лефевром и на сколько-то собью цену. Но с чем останется отец, когда вернется из плена больной и измученный? Ни дома, ни денег…
Я обратил внимание на то, что в эту минуту она не думала о себе и своем будущем – только об отце. Благородное сердце!
Между тем Летиция продолжила свое размышление вслух.
– Все эти соображения на одной чаше весов. На другой лишь одна гирька, но зато золотая! Через каких-нибудь две недели корабль достигнет берегов Барбарии. Отец будет спасен, мы с ним никогда больше не расстанемся! И еще. Лефевр сказал, что капитана зовут Дез Эссар. Это одна из лучших фамилий Франции. У покойного Людовика Тринадцатого некий Дез Эссар командовал королевскими гвардейцами. Думаю, на человека из такого рода можно положиться…
Но оживление тут же оставило ее.
– Вдруг я отдам им все свои деньги, а они меня обманут? Или даже не обманут, а просто отступят перед трудностями. Каких бы благородных правил ни был Дез Эссар, для него мой отец – чужой человек. В лучшем случае капитан исполнит свои инструкции, нельзя требовать от него большего. Как же мне быть, дорогая моя Беттина?
«Ты сама только что ответила на этот вопрос», – мысленно сказал я и кивнул в сторону окна.
Но она не поняла.
– Ты считаешь, я должна потолковать с капитаном и убедить его, что мой отец – самый лучший, самый драгоценный человек на свете? Конечно, я сделаю это. Но я некрасноречива и плохо умею взывать к состраданию, ты всегда это говорила.
Да нет же! Разжалобить капитана корсарского судна – пустая затея. Я нетерпеливо топнул ногой. Желая разъяснить свою позицию, перелетел на подоконник и постучал клювом в стекло, за которым виднелась стена и торчащие над нею мачты.
Самой надо плыть, милочка, самой! С попутным ветром это всего лишь двухнедельное плавание, пустяк! А уж если ты окажешься в Сале, то не дашь кораблю уплыть обратно, пока мавры не отдадут твоего обожаемого фатера!
