– Это его еще удачно уложили, – объяснил я. – Повезло, что он был один, обычно стаями бегают.
– То, что волк вышел из леса, да еще так близко к одной из баз, тревожный признак. Думаю, потому полковник и обратился к вам, – Рин теребит кончик перекинутой на грудь косы. Профессор хмурится, его благодушие как ветром сдуло.
– Значит, результаты исследования нужны как можно скорее, я правильно понимаю? Хоть одну живую особь бы для анализов. Нет, я не дурак, чтобы думать, что их можно легко и без жертв поймать. Но в таких случаях положено отмечать миграции, ареалы обитания и еще много факторов. Нужны полевые исследования.
– С этим будут проблемы. С исследованиями на «диких» территориях. Там есть вещи опаснее волков. И куда менее подчиненные логике.
– Молодой человек, так вы чистильщик?
– Мы оба, – отзывается Рин, демонстрируя выцветшую черную повязку на рукаве – единственный положенный нам знак отличия. – Почему это вас так удивляет?
– Если честно, я представлял вас несколько иначе.
Кем-то вроде элитного спецподразделения.
Ага, если бы.
– Внешность обманчива. – Рин пересекает маленький кабинет и берет со стола раскрытый на чистой странице блокнот. – Что именно о волках вас интересует? Тут два живых свидетеля…
Рин
– Вам никогда не приходило в голову, что вы особые люди? – спрашивает профессор, отставив в сторону чашку.
Стихийный сбор информации перешел с столь же стихийное чаепитие.
– Чем именно особые? – Дэй безмятежно щурится на солнце за полуподвальным окном. При нашей работе начинаешь ценить каждую минуту покоя.
– Вы приходите в новый район, а творится там не пойми что…
– Вообще-то да. Спасибо, если дождь сверху вниз идет, – я честно пытаюсь понять, куда он клонит. О том, как приходится работать на неисследованных территориях, мало кто знает, кроме самих чистильщиков. Знают военные, читающие наши отчеты. Всем прочим в отсутствие газет и телевидения приходится довольствоваться слухами. Этот способ передачи информации пережил конец света и, кажется, переживет века.
– Вот. А вы приходите, исследуете, наносите на карту…
– Стреляем, – добавляет Дэй, не меняя интонации.
– Стреляете. После вас приходят те, кто восстанавливает дороги и коммуникации, помогает выжившим, если они есть. Район заселяется. И странности уходят. Вы же мир заново творите! Меняете так, что он становится нормальным и привычным. А захотели бы – могли солнце зеленым сделать или доисторических животных развести.
Хм. Подозреваю, у любой изменчивости есть свои пределы. Но у профессора горят глаза, он готов с жаром отстаивать новую гипотезу. И мне вдруг становится жалко лишать пожилого уже человека им самим созданной сказки.
