Последняя обитель. Крым, 1920-1921 гг. | страница 55

^>. В. В. Колбась-ев, 1864 г. р., уроженец Роменского уезда по постановлению Киевской ЧК от 22 августа 1919 г. расстрелян за то, что он в прошлом был дворянином, товарищем прокурора Петроградского окружного суда^>85>. А. А. Ти-зенгаузен, 1865 г. р., уроженец Санкт-Петербурга в тот же день по постановлению Киевской ЧК был приговорен к расстрелу за то, что был бароном и является “несомненно, реакционером”^>86>. По тем же основаниям были расстреляны С. В. Островский, 1878 г. р., уроженец Одессы^>87>; В. Ф. Кречмер, 1866 г. р., уроженец Иркутска^>88>; А. А. Негрицкул, 1870 г. р., уроженец Одесской губернии^>89>; П. В. Шорохов, 1882 г. р., уроженец Киева^>90>. Этот скорбный перечень только по Киевским архивам может составлять несколько объемистых томов.

Жестокие и бесчеловечные законы, установленные диктатурой пролетариата, и те систематически нарушались. После революции и гражданской войны широко применялись репрессии за “активные действия и активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных должностях при царском строе” по ст. 67 УК УССР 1922 г. Диспозиция аналогичной статьи № 54-13 в уголовном кодексе УССР 1927 года существенно расширена и выглядит так: “Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных или секретных должностях при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны”. Мера наказания по кодексам 1922 и 1927 г. одинакова — расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества, лишением гражданства и изгнанием из пределов СССР. К лицам, совершившим такое “преступление”, в соответствии со ст. 14 УК УССР и аналогичными статьями других союзных республик, по решению суда мог бьггь применен принцип давности, если прошло 10 лет со времени его совершения. Кроме того, на основании ст. 13 постановления Президиума ЦИК СССР от 2 ноября 1927 г. “Об амнистии” “постановление подлежит применению судами и административными органами Союза ССР и союзных республик также по всем делам о преступлениях, совершенных до издания настоящего постановления об амнистии, приговоры по которым еще не вынесены”^>30. Иными словами, все такие дела подлежат прекращению, а еще не начатые расследования не могут быть возбуждены. Но жажда крови уже захлестнула искривленное сознание палачей, а потому репрессивная машина продолжала набирать обороты. На протяжении нескольких последующих десятилетий шел отлов для предания суду бывших “контрреволюционеров” — в основном рядовых солдат и крестьян. Принцип давности, закон об амнистии попросту были отброшены за ненадобностью.