. Однако самого этого эпизода большевики никогда не забывали. В годы Большого террора, осуществлен -
>46 См.: Білокінь С. Період чрезвичайок / / Україна XX ст.: культура, ідеологія, політика: Зб. статей. Вип. 4. К., 2001. С. 308-316; Вип. 5. К., 2001. С. 160-166.
>47 Дубинець Іван. Горить Медвин: 1ст,-мемуарний нарис. Нью-Йорк: Добрус, 1952. 31 с.
>48 Лацис (Судрабе) М. Я. Два года борьбы на внутреннем фронте. С. 25-26.
ного верным ленинцем Сталиным, война против народа продолжилась. Автору случилось выявить документы, согласно которым 6—7 февраля и 18—19 марта 1938 г. были арестованы по меньшей еще семь куреневцев, среди них один из руководителей восстания Степан Шевцов. Судили их
13 апреля, а расстреляли 28 апреля и 10 мая 1938 г.>40>
В марте 1938 г. чекисты арестовали шестерых бывших участников Me двинского восстания, оставшихся в живых после расправы 1921 года. Мемуарист рассказал, как окончились военные действия: “Повстанцы, отстреливаясь и сдерживая большевиков, отступали улицами Медвина в направления Салатовской и Николаевской улиц к лесу [... Большевики...] к ночи [...] дотянули свой фронт до Салатов-
ч *50
скои улицы и всю ее подожгли >J . Итак, Григория Салату судили 26 марта 1938 г., Трофима Коломийца и Дмитрия Салату — 5 апреля, еще трех медвинцев — 10 апреля. За два захода, 13 апреля и 7 мая, все они были расстреляны>41>. Как справедливо отметил Иван Дубинец, “большевистская власть никогда, никому и ничего не прощала”>42>.
Хочется сказать несколько слов о книге, лежащей в данную минуту перед читателем. Мне представляется, что ее автор был подготовлен к написанию такого труда как никто другой. Поясню свою мысль. Дело в том, что здесь на первый план всплывает несколько проблем и среди них первая — проблема доступности архивно-следственных дел, кстати сказать, отнюдь не такая простая.
Впрочем, существуют и другие проблемы, из которых она в значительной степени проистекла. Согласно ныне действующему законодательству, дела на репрессированных, но не реабилитированных граждан имеют особый статус. Не то, чтобы они не рассекречивались. В принципе они, конечно, открыты, с ними работают, но только сотрудники. Шире доступны (иногда их называют рассекреченными), я сказал бы — теоретически доступны для исследователей только дела тех, кто получил от властей реабилитацию. Это — другая сторона того явления, о котором в свое время писал киевлянин, выдающийся поэт эмиграции Иван Елагин. Речь идет о соответствии конкретно взятого дела уголовному кодексу двадцать какого-то года и совокупности подзаконных актов.
