В то время, как клетки человеческого организма рождаются и умирают, проживая совсем небольшое время, раковая клетка бессмертна. Однажды появившись и набрав силу, она умрет только вместе со своим хозяином. Противостоять легиону бессмертных клеток, которые непрерывно делятся, практически невозможно — пока убиваешь одну клетку, на её место встают десятки других. Поэтому только массированный удар сразу по всей опухоли может дать какой-то результат. Именно так я и делаю, — сжав образование в голове девочки своим биополем, представляя себе весь процесс в трехмерном виде, я направляю на опухоль всю ту нерастраченную силу, что пребывает во мне сейчас. Бесформенная опухоль размерами полтора на один сантиметр хаотично вращается в трехмерном пространстве биополя. Я усиливаю своё воздействие, и — голограмма в моем сознании, медленно и неохотно, стала разрушаться. Мелкие сосуды, питающие опухоль, стали лопаться, окрашивая ткань в красный цвет. Мелкие нити нервов, которые опутали образование, словно сеть, стали рваться. Темные пятна некротических изменений на светлом фоне раковой опухоли стали расширяться, захватывая все новые и новые участки чужеродной ткани.
Неотвратимо изменяющаяся ткань опухоли таяла, как весенний снег, оставляя после себя мусор — токсины и продукты распада.
Я чувствую боль, которую испытывает сейчас девочка, но только, когда вижу, что она уже не в состоянии сдержать крик, убираю пальцы с её головы, тем самым, остановив давление на мозг. Боль, конечно же, не прошла, но заметно ослабла.
Я смотрю на мокрое от пота и слез лицо девочки, которая выдержала эту адскую боль и — улыбаюсь. Взяв со стола ватный тампон, я стираю с углов рта кровь — она так стиснула зубы, что прокусила губу.
— Слышишь меня, Оксана? — спрашиваю я.
— Да, — еле слышно отвечает она.
— Ты молодец, — говорю я.
Она поднимает голову, и я вижу глаза, в которых царит ужас пережитого, красный цвет лопнувших сосудов и немой вопрос.
— Нет, это только половина того, что мне надо сделать. Но это было самое болезненное, — отвечаю я, глядя прямо и уверенно в её глаза, — завтра мы продолжим, и я обещаю, что так больно уже не будет. В ближайшее время у тебя будет высокая температура и тебе будет очень плохо, но с этим мы справимся. Точнее, ты с этим справишься.
Я улыбаюсь и успокаиваю её, хотя сам не знаю, что будет завтра. Как бы странно это не звучало, иногда я не знаю, что будет завтра. И порой это меня радует — тяжело жить, зная наверняка, что будет завтра.
